Война
Шрифт:
— Чего ты хочешь добиться?
— Смуты, — сказал он прямо. — О твоем… бывшем муже ходят разные слухи. Если народ начнет говорить, что он сам тебя убил — пытался убить — в припадке гнева, а всем остальным потом преподнесли байку о трагической смерти, многие возмутятся, особенно твоя родня. И без того его Дом сейчас лишился поддержки многих верных семей. И Тагари не сумеет сдержаться, подогреет слухи еще сильнее. Знаешь, так сухая солома загорается от огня, и затем тот горит еще жарче, — видимо, заметив в ее лице сомнение, добавил: — Не волнуйся, твоя честь не пострадает — ты была ни в чем не повинна, лишь стала жертвой его подозрений
— Если я чудом избежала смерти, зачем вернулась? Особенно столько лет спустя.
— Увидеть сына, — ответил он быстро. — Люди часто совершают безрассудные поступки ради любви.
— Какой любви, ты с ума сошел, я ведь сбежала и от мальчика тоже.
— Не проговорись перед кем-нибудь еще. Не сбежала, а скрылась после того, как волей Небес спаслась.
— Я в дороге вроде бы слышала о твоем театре, мне показалось странным подобное увлечение — для того, каким я тебя помнила, но теперь верю — ты, верно, и речи им сам сочинял… Так что насчет материнской любви? — сказала она как можно спокойнее, прогоняя картинку — Тайрену, которому всего лишь полгода, машет погремушкой и улыбается, и глядит на нее, Истэ. Погремушка была серебряная и отделана красной яшмой, «красноглазая», назвала ее нянька.
— Никто не удивится, узнав, что ты решила проведать сына, который остался один после моей… смерти.
— Я и об этом успела узнать в глухом углу, где жила?
— Конечно, ты собирала все слухи о мальчике. По капле, как воду в засуху.
— Сейчас расплачусь от умиления.
— Согласись, это лучше, чем репутация матери, сбежавшей с любовником и бросившей больного младенца. И ни разу не вспомнившей.
«Мои воспоминания — не твое дело», хотела отрезать Истэ, но промолчала. Какой сейчас смысл с ним препираться? Он только удовольствие получает, аж светится, тварь. Надо думать о девочках, их бы спасти, и самой уцелеть.
— Хорошо, но как ты намерен показать меня людям? Или мне сейчас отправиться к родителям — уж они-то меня узнают?
— Нет, нет, — он вскинул ладонь, перебивая. — Мне нужно несколько писем. Опасно было бы сразу отпускать тебя на встречу, мало ли что. А письма… помогут пережить радость от твоего возвращения.
— И слухам тоже помогут, такие вести расползаются быстро, даже из-за закрытых дверей, — хмыкнула Истэ, опустила подбородок на костяшки пальцев. Как много лет назад ее начал наполнять азарт погони. Тогда они с Тагари уже не были союзниками, но игра была общая, смертельно опасная. Как и сейчас.
Истэ напомнила себе — перед ней вовсе не тот мальчишка из пригорья. Она его не знает, а он помогал управлять делами Хинаи, одной Заступнице ведомо, сколько у него нитей в руках. Но сама Истэ — мать, ей есть за кого бороться, и, может, поэтому Небеса будут на ее стороне.
Письма она написала. Не знала, кому Энори отдал их, но вскоре он вернулся и заявил, что договорился о встрече.
— Поначалу все будет просто, все зависит лишь от тебя. И помни — шаг в сторону и тебя обнаружат. Хорошо, что Кэраи пока еще нет, но это счастье не будет вечным. И не забудь… по своей воле, или если тебя задержат, если хочешь, чтобы с девочками все было хорошо, не упоминай обо мне, — сказал без угрозы, как-то даже рассеянно. — Мне все равно особых проблем не доставишь.
— Можно подумать, сейчас они не в твоей власти, а я могу тебе верить.
— Мне нравятся дети. Про Тайрену ты не могла не узнать, но я и с другими умею.
Истэ вспомнила его обращение с близняшками… они никогда не дичились посторонних, но тут слишком уж быстро приняли его.
— В доме у генерала не было малышей, из-за Тайрену решили так, слуги держали своих отдельно; но я много ездил, видел разных людей, больших и маленьких, и детское сердце мне легко понять без особого дара.
— Вряд ли ты отказывал себе в женщинах, у тебя, вероятно, и свои где-нибудь есть, — не сдержалась Истэ.
Ответил с неожиданно кроткой улыбкой:
— Нет.
Все обсудили — где ее будут ждать и когда, о чем говорить, как себя вести. Немного краски изменит лицо — краску всегда можно стереть, если потребуется. Но еще вернее при встрече — память о мелочах, неведомых посторонним.
— Если меня решат задержать, тебя рядом не будет, — напомнила женщина.
Он поморщился.
— Да не бойся ты. Делай, что говорю, и вместе с дочерьми вернешься домой навсегда.
— После того, как покажешь меня половине провинции, мне никуда отсюда не деться.
— Если все получится, как я хочу, никому ты не будешь нужна. Послушай…Ради того, чтобы встретить тебя и не перехватил никто другой я примчался сюда с севера, оставив очень важного человека, сама посуди, отдам ли я тебя просто так?
Была готова отправиться до рассвета, здесь, в предместьях встретиться с человеком из ее прошлой жизни. Сейчас бы ложиться спать, но не было сна ни в одном глазу. Но и беспокойства не было отчего-то. Почудилось, что снаружи поет соловей, призывно и нежно. Немного странно звучала песня, звуки дробились и переливались, словно не исходили из одного места, а рассыпаны были вокруг всего дома. В первые мгновенья прислушалась, после опомнилась — какие соловьиные песни зимой? Но даже сейчас, в плену, без особой надежды на благополучный исход ей было почти уютно. Огонь в очаге потрескивал, снег за окном казался серым и посверкивал, и ни одного следа на нем. Вдалеке, шагах в пятиста, огоньки — другое жилье.
Здесь мой дом, подумала Истэ. Любовь была там, в Окаэре, а дом здесь. Я отсюда сбежала, сюда вернулась.
**
Все-таки очень хотел Тори Аэмара отдать замуж старшую дочь. Той было почти семнадцать, к свадьбе уже исполнится — самое время, хоть вроде и незачем так спешить. Девушка понимала, что отец опасается чего-то, потому и торопится.
Раз не вышло с Домом Иэра, нашелся другой жених, из соседней провинции, Окаэры. Про эту семью она знала только одно — на хорошем счету в Столице. Богаты, конечно, хотя ничего особенного. А жениху сорок лет. Отец говорит, мужчина в самом расцвете. Может, и правда, но думать про это не хочется, и не хочется покидать родню. В гости не наездишься — раз в несколько лет, если дети родятся…
Мать долго беседовала с ювелиром, выбирала, какие заказать свадебные украшения. Остановились на драгоценных кораллах и розовом жемчуге, на севере ни у одной невесты таких не будет в уборе. Майэрин все это время сидела рядом; спрашивали — отвечала, образцы показывали — кивала. Какая разница, жемчуг ли, галька…
Наконец отпустили.
Довольная мать поцеловала ее на пороге спальни, отметила чуть озадаченно — лица на дочери нет, такой усталой выглядит, будто не украшения перебирали, а булыжники заставляли таскать. Радость же для девушки, свадьба.