Война

Старый Денис

— Бах-ба-бах, — раздалось со стороны реки, как раз оттуда, где аж на четырёх якорях стоял один их кораблей.

— Вот же… — Албычев чуть не сказал «чёрт», характеризуя Верещагу, но сдержался и перекрестился, чтобы Бог не гневался об упоминании нечестивого даже в мыслях.

Маньчжуры действительно решили ударить с флангов, посчитав, что русским придётся бросить все силы на то, чтобы отразить атаку в лоб. Расчёт был не лишённым здравого смысла, если бы маньчжурские командиры имели понимание тактики ведения современной войны. Они не изучали опыт польских компаний, наверняка даже не знали о том, как именно удалось

разбить огромное войско турок под Эрзерумом, потому для них всё в новинку.

Уже скоро показались бегущие маньчжурские пехотинцы и лучники. Луки у врага, да, были неплохими. Если бы пришлось опираться в бою только лишь на пищали, которые и стреляли-то на пятьдесят-шестьдесят шагов и «в ту степь», такая атака имела все шансы увенчаться успехом. Но русское воинство вооружено винтовками, лишь ополчение из вольных частью ещё пользовало пищали. Впрочем, в этом же ополчении было немало и хороших лучников. Поэтому вместе с залпом из винтовок, выстрелом всех пяти пушек картечью маньчжуры получали более полусотни стрел, летящих на их головы. Всё же выстрелы с превосходящей высоты из русского композитного лука — это и дальность, и мощь.

Албычеву особо и не пришлось командовать. Каждый воин, не говоря уже о командирах, знал свой манёвр и свои алгоритмы действий. Не происходило ничего сверх того, что потребовало бы от русских воинов выдумки новых тактик. Шёл отстрел врага.

— Тыщ, — Пётр Иванович не сдержался и присоединился к стрелкам, которые россыпью обосновались на валу рядом с пушкарями.

— Бах-Ба-Бах! — раздались выстрелы сразу семи крепостных орудий со стены Албазина.

— Бах-Ба-Бах! — разряжали орудия на кораблях.

Уже к обстрелу опешивших маньчжуров присоединился и второй корабль, который был на фланге у Албычева.

— Воеводя, меню прислать казкача воеводя Верещага, — к горделивому Албычеву подошёл один из командиров тунгусских конников Онгонча.

Вид у Петра был такой, словно он один нынче же разгромил своего супостата. Просто Албычев, наконец, взял свою жертву в бою. Да, он никому не признавался, что ранее не случалось убить человека с боя. Так вышло, что Албычев больше политик. С военным образованием, но опыта ему не доставало точно, как и своего счёта убитых врагов. Нынче же троих положил из винтовки.

— Ждём! Готовь своих славных воинов, Онгонча! — сказал Албычев, поняв, почему опытный наказной атаман прислал сразу два полка тунгусов.

Маньчжуры уже опешили от такого шквального огня, у них случился затор в узком дефиле. И это позволяло нещадно изнечтожать врага на большом расстоянии. Но, как только маньчжуры смогут разобраться в ситуации и побегут, нужно отправлять за ними тунгусскую конницу и добивать врага. Такой момент Албычыев не увидел, он почувствовал, что вот-вот, и нужно пускать конницу.

— Приготовить запретный стяг! — скомандовал Албычев.

Это означало для всех союзников, что нужно будет прекратить стрельбу, дабы не задеть своих. Ну, а о том, что командир на месте, был подан другой сигнал, поднят личный стяг Петра Ивановича. Зрительные трубы сильно облегчали такую вот работу, позволили, например, рассмотреть, что на кораблях приняли приказ.

— Вперёд! — прокричал Албычев вслед выходящим из укрытий тунгусам.

Уже были перекинуты мосты через ров, и конники, многие перекрестившись по-православному, устремились на врага. Маньчжуров

всё ещё было численно больше тунгусов на этом участке сражения, но, сколько бы ни был многочислен враг, если он деморализован и лишён управления, это уже не соперник, а тренировочная кукла для отработки ударов.

Онгонча, старший сын уважаемого тунгусского вождя, был смелым и умелым воином, взявшим свою первую кровь у русских, о чём он никогда и никому не расскажет. Он воевал с тринадцати лет, а нынче ему уже двадцать шесть. В отряде Онгончи, взявшего православное имя Михаил, были только опытные воины, и они лучше всего умели догонять и истреблять противника. Тем более, что никто не отменял законы добычи. Вся одежда, всё имущество, что будет на тех воинов, которых убьют конники Онгончи, достанется тунгусам, это без общей доли в случае победы.

*…………….*……………*

(Интерлюдия)

Нурхаци наблюдал в зрительную трубу за происходящим и не верил в то, что видел. Он не хотел верить, так как вот прямо сейчас происходит крах его только вставшей во весь рост державы. Как же пафосно он предъявлял претензии к империи Мин, что они ущемляли веками чжурчжэней, как они были несправедливы. Под этими лозунгами он поднимал в походы даже тех соплеменников, которые не хотели воевать, а желали выращивать скот и заниматься ремеслом. И теперь, получается, он врал, не могут чжурчжэни захватить империю Мин, установить свою власть в Чосоне и выгнать русских.

Взятие Албазина всего-то незначительными силами ранее вселяло в Нурхаци уверенность, что подобное случится и сейчас. Почему тогда русские сдались, а сейчас, когда он привёл большое войско, кратно больше того, что входило в Албазин, они сопротивляются? Нет, даже не так, они играют главную роль в этом сражении.

Теперь становится понятно, почему русские так спешили и провоцировали. Чтобы он, Нурхаци, лично обратил на них внимание и привёл армию, которою только что пополнил новыми воинами взамен тех, что погибли под Пекином в битве с минцами. Этой армией Нурхаци собирался принудить правителя государства Чосон Кванхэ-гуна объявить себя вассалом и данником чжурчжэней. Кореец не хотел ранее встревать в войну на стороне императора Мин, но был вынужден под давлением своих подданных уступить и всё же проявить строптивость, заявив, что готов драться с ним, непобедимым Нурхаци. Ранее непобедимым.

— Это всё они, эти люди с запада, — сквозь зубы не говорил, а словно рычал правитель чжурчженей.

Он доподлино знал, что на решение Кванхэ-гуна повлиял фактор появления в регионе русских. Чосонцы посчитали, что именно эти пришлые могут склонить чашу весов в пользу династии Мин, с которыми русские уже проводили переговоры и даже заключили Благовещенский договор. Хитрый договор, по которому русским достаются маньчжурские земли.

Если раньше Нурхаци думал, что обленившиеся продажные чиновники императора Мин Чжу Ицузюня обманули русских, сталкивая их лбом с чжурчжэнями, то теперь, наблюдая, как идёт сражение, Нурхаци почти уверен, что русские шли на конфликт осознано. Следовательно, они были готовы к большой войне на выживание. То, что пришлые исследовали и продолжают исследовать Амур и его выход на Большую Воду, знали многие, но ранее это принималось с улыбкой, мол, ничего у них не выйдет. Всё выйдет.