Войны начинают неудачники
Шрифт:
Корнилов полез было за сигаретами, но остановился и рассеянно погладил ладонью пиджак.
– Тем не менее?
– Игорек покинул нашу систему вместе со своим командиром. Очень ценным игроком, если продолжать использовать эти термины.
– Одним из резидентов?
– Нет, – Генрих Карлович слегка поджал губы. – Управление, на которое они работали, занимается выполнением деликатных миссий.
Андрей ожидал подобного ответа. Дерзость, с которой действовали нападавшие на Ленинском проспекте, выдавала профессионализм убийц и их богатый жизненный опыт.
– А
– Ни в коем случае. Слишком мелко для него.
– Вчера ночью, – сказал Корнилов, медленно подбирая слова, – ваш специалист по деликатным миссиям уложил на Ленинском проспекте одиннадцать человек.
– Одиннадцать? А сколько было всего?
– Одиннадцать и было.
– Тогда все в порядке.
– Он опасен, Генрих Карлович.
Старик отрицательно покачал головой:
– Нет. Но даже если произойдет нечто экстраординарное, мы сумеем его нейтрализовать.
– И все-таки я бы очень хотел поговорить с этим человеком.
– Найди и поговори, – предложил старичок. – Извини, Андрюша, но здесь я тебе не помощник. Хочу только добавить, что тот, с кем ты планируешь побеседовать, объявлен в бессрочный розыск в шести странах мира. Причем ищут его по имени и внешним данным, которые давно изменились. Он не оставляет следов. Но даже если тебе повезет, система его прикроет.
– «Очень ценный игрок»?
Старичок улыбнулся:
– Система – это навсегда.
– Как его имя? – понимая, что вряд ли услышит ответ, тем не менее спросил Корнилов.
– Этого я не скажу. И еще один совет, Андрюша: не подавай официальный запрос в Генштаб. Сегодня утром я убрал из личного дела Лебедева все ненужные подробности. Больше того, что я рассказал, ты не узнаешь.
Старичок поднялся, но не ушел.
– У меня к тебе просьба, Андрюша.
– Да, конечно. – Корнилов тоже встал. – Я вас слушаю.
– Я хотел бы забрать тело Игоря, – тихо сказал Генрих Карлович. – Он должен быть похоронен с воинскими почестями.
– Завтра. – Майор откашлялся. – Пусть ваши ребята приедут завтра.
– Хорошо. – Старичок отбросил в сторону прутик и, не прощаясь, направился в сторону улицы.
Оставшись один, Корнилов прикурил сигарету и, глядя на тонкий вьющийся дымок, тихо покачал головой. Опять пустышка. Система не выдает своих, а значит, о спецназовском следе можно позабыть. Андрей достал из кармана пакетик с обсидиановым ножом и снова, в какой уже раз, задумчиво повертел его в руках.
Частная фотостудия
Москва, улица Плющиха,
27 июля, вторник, 14.50
Дверь в студию Марина нашла легко. Тяжелая, металлическая, обитая черным кожзаменителем и украшенная наглым круглым глазком, она находилась в торце старого, сталинского дома. Справа от нее на стене было нацарапано короткое английское ругательство, и Марине стало чуточку обидно за москвичей. В ее родном
Дверь открылась сразу же. Мужчина на пороге внимательно посмотрел на девушку и широко улыбнулся:
– Марина?
– Да, здравствуйте.
– Я – Алик. Проходи.
Девушка была немного разочарована. Запомнившийся ей приятный баритон оказался самой яркой черточкой фотографа. В остальном хозяин студии был чуть более толст, чуть более лыс и чуть ниже ростом, чем она предполагала. К тому же он был одет в поношенные джинсы и белую майку, оставляющую открытыми круглые белые плечи.
Девушка неуверенно шагнула в полумрак коридора.
– Осторожнее, здесь ступеньки.
– Спасибо. – Марина едва не слетела с небольшой лестницы.
Студия помещалась в полуподвальном помещении. В трубах, тянущихся вдоль коридора, журчала вода, а в темном углу что-то подозрительно шуршало.
– Я думала, что вы в мансарде работаете.
– Это важно художникам, – объяснил Алик. – Свет, понимаешь. А фотографам проще, свет все равно искусственный.
– Понимаю.
Они прошли по длинному коридору, уставленному старой пыльной мебелью, и оказались в просторном ярко освещенном помещении с небольшим подиумом у девственно белой стены.
– Располагайся, – мужчина неуверенно помялся. – Будешь кофе?
– Да, спасибо.
– Я сейчас. – Он вышел в соседнюю комнату. – Чувствуй себя как дома.
Марина поставила чемодан рядом с диваном и огляделась. Несколько профессиональных камер, расставленных на штативах у подиума, и мощное осветительное оборудование вызвали у нее уважение. Она робко провела пальцем по матовому боку самого большого фотоаппарата и покачала головой. В столь серьезной студии девушка оказалась впервые. Кроме оборудования, дивана, маленького журнального столика и нескольких кресел, в комнате ничего не было, зато свободные стены были щедро украшены фотографиями, вызвавшими у девушки повышенный интерес. Блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, пышные красавицы и тонкие гибкие пантеры, веселые, томные, манящие, жаркие. Некоторые даже слишком жаркие, фотограф явно балансировал на грани порнографии, и Марина чуть покраснела: ее модельный опыт не простирался дальше съемок в купальнике.
– Изучаешь конкуренток? – В студию вошел Алик. – Некоторые из них в лучшей обойме: «Элит», «Рэд Старз», обложки «Космополитен» и «Вог», подиумы в Париже…
– В Париже? – недоверчиво покосилась на него Марина.
Алик вразвалку подошел к стене и ткнул пальцем в фотографию прелестной блондинки, изящно изогнувшейся на черном стуле.
– Работает с домом Версаче. Я нашел. Горжусь.
Марина внимательно всмотрелась в фотографию.
– А чем она лучше меня?
– Правильно, – захохотал Алик. – Чем? Да ничем! Когда-то и она пришла сюда, вот в этот подвал, без гроша в кармане, без прошлого, без настоящего, но с огромными, горящими глазами. Теперь у нее есть все.