Войны Роз
Шрифт:
При таких неудачных обстоятельствах Генрих VI и его будущий противник Ричард, герцог Йоркский, взяли на себя бразды политического правления. Генрих подписал свой первый указ в декабре 1436 г., когда ему было 15 лет. Ричард Йоркский принимал участие в Большом совете в Вестминстере в апреле и мае 1434 г., а в январе 1435 г. (ему было 24 года) Королевский совет назначил его генерал-лейтенантом и наместником во Франции и Нормандии. Много лет спустя духовник Генриха, картезианский монах Джон Блэкман, в мемуарах, посвященных своему господину, описал характер, который можно было бы считать подходящим для набожного и немного наивного агиографа; но он был пагубным для народа во дни, когда король должен не только управлять, но и властвовать.
Он был, словно второй Иов, человеком простым и прямодушным, в целом богобоязненным и избегающим греха. Простой, без каких-либо хитрых уловок и лжи, он вел себя со всеми как равный. Он никогда ни с кем не хитрил, никогда не сказал никому слова неправды, и всегда речи его соответствовали истине.
Он одновременно был прямой и справедливый, всегда вершил дела по правде. Никогда он не мог бы преднамеренно поступить с кем-нибудь нечестно. Богу Всемогущему он жертвовал ревностно, стараясь в полном объеме выделять земельные десятины и совершать дары Богу и Церкви; и был он при этом столь искренен и усерден, что, даже облаченный в одеяния монарха, со знаками царского отличия и с короной на голове, он сделал для себя обязательным преклонять колени перед Господом так низко,
…И то, что король питал благоговейный сыновний страх перед Господом нашим, было видно по многим деяниям его и по его религиозному рвению. Некий преподобный прелат Англии любил рассказывать о том, что в течение 10 лет он держал исповедальню для короля Генриха, и при этом он утверждал, что никогда за столь длительное время ни один смертный грех не запятнал его души…
…Прилежным и искренним почитателем Всевышнего был сей король, более расположенный к Богу и святой молитве, чем к мирским и суетным вещам, будь то бессмысленные спортивные состязания или охота: он презирал их как пустяковые, будучи постоянно занятым либо святой молитвой, либо чтением священных писаний или хроник, откуда он черпал немало мудрых изречений для душевной гармонии своей и других…
…Король Генрих был целомудрен и чист с младых ногтей. Пока он был юн, он сторонился любой распущенности на словах или в поступках; по достижении брачного возраста он женился на самой благородной женщине, леди Маргарите, дочери короля Сицилии, от которой он родил единственного сына, благороднейшего и добродетельного принца Эдуарда; по отношению к ней он хранил брачный обет даже в ее отсутствие; и, несмотря на то, что иногда королева бывала в отъездах довольно длительное время, он никогда не изменил ей ни с одной женщиной. Когда же они жили вместе, он не позволял себе обращаться с нею недостойно, всегда относясь к королеве со всей искренностью и почтением.
…Случилось однажды, что на Рождество некий почтенный лорд, возможно, чтобы испытать его или искусить его молодую натуру, решил показать ему представление, на котором юные девушки должны были танцевать с обнаженной грудью. Однако король не остался слеп к этому, осознал дьявольскую хитрость и с презрением отверг сию затею: гневно отвел взгляд, повернулся к ним спиной и ушел в свою комнату, сказав: «Фу, какой стыд, грех вам».
В другой раз, проезжая через Бат, где находились купальни с теплой водой, в которых, как рассказывают, люди того края освежались и мылись, король, заглянув туда, увидел обнаженных людей, скинувших все свои одежды. Раздосадованный, он стремительно ушел оттуда, считая такую наготу великим грехом, не забывая высказывания Франческо Петрарки, гласящего, что нагота животных неприемлема для человека, но благопристойность одежды создана для скромности {38} .
Кроме того, он принимал серьезные меры предосторожности для защиты не только своего целомудрия, но и своих подданных. С этой целью, еще до женитьбы, будучи юным приверженцем непорочности, он внимательно следил через потайные окна своей палаты, чтобы ни одна дурная непристойная женщина, вошедшая в его дом, не посеяла семян искушения в головах и не явилась причиной падения кого-либо из его домочадцев…
…Я должен вам поведать, что он был выдающийся человек благодаря своему достоинству смирения. Этот набожный герцог не стыдился прислуживать священнику в церкви во время праздников и отвечать во время мессы «Аминь», «И остави нас» и пр. Он обычно вел себя так же даже на моих, бедного священника, службах. Даже когда он чуть-чуть перекусывал, то (как истинно религиозный человек) всякий раз быстро поднимался из-за стола и в полной тишине проникновенно в молитве благодарил Бога. Также, по свидетельству доктора Тона, он взял за правило, чтобы, когда он закусывал, его слуга, раздающий милостыню, перед любым яством сначала ставил ему на стол некое блюдо, олицетворяющее пять ран Христа, такое же красное, как если бы это была кровь, и, размышляя над этим символом, он истово благодарил Бога с глубоким чувством.
…Более того, его смирение выступало и в манере держаться, и в одежде, в деталях гардероба, в речи и других проявлениях публичного поведения; так, хорошо известно, что с юности он всегда носил стоптанные башмаки с загнутыми носами или сапоги, подобные тем, в которых ходят крестьяне.
Также, явно пренебрегая всеми капризами моды, подобно простому горожанину, обычно он облачался в длинную накидку с круглым капюшоном или просторный плащ ниже колен с черными чулками и обувью. На главные торжества года, особенно в случаях, когда традицией ему было предписано быть в короне, он всегда надевал на голое тело грубую власяницу, дабы укрощать этим свою плоть, или, вернее, чтобы подавлять в себе гордыню и пустое возвеличивание, порождаемое роскошью. {39}
Йорк (к сожалению, не существует соответствующего описания характера Йорка), не имея практически никакого военного опыта, впервые взял на себя командование при самых удручающих обстоятельствах. Французы подошли к самым воротам Руана и в пасхальную неделю захватили Париж. На следующий год, несмотря на некоторый успех и отклоняя настойчивые протесты Королевского совета, он настоял на своем отказе от руководства. Будучи вновь назначенным в июле 1440 г., он задержался в Англии, игнорируя срочные призывы пересечь Ламанш до тех пор, пока в июне 1441 г. Совет в Руане не предрек полного разгрома в том случае, если он не отправится немедленно к ним на выручку. Как видно из следующего приказа, правительство не жалело никаких усилий, чтобы отправить необходимые для его войска деньги:
Генрих, Божьей милостью Король Англии и Франции, Лорд Ирландии. Приветствую Лорда казначея и камергеров Казначейства. Те значительные суммы, которые необходимо послать за море нашему кузену герцогу Йорку для защиты и сохранения нашего правления во Франции и герцогстве Нормандия, одновременно срочно нужны и Нам для удержания в подчинении других территорий. Из-за чего Мы не можем сейчас ничего поставить, без того чтобы не занять у Наших подданных, или продать, или отправить часть Наших драгоценностей. Также та сумма, которую Мы можем одолжить для указанных выше надобностей, в настоящее время не будет достаточной для содержания этой армии на наличные деньги, кои вынуждают Нас заплатить, и единственное, что смогло бы успокоить Нас и Наших истинных подданных, так это если Наша армия с помощью Божьей добьется успеха и использует его на благо и для военной поддержки Нашего государства, герцогства и всех других Наших владений.
Поэтому Мы повелеваем и поручаем именно вам тотчас по прочтении добыть, отчеканить, продать и заложить такие и столько наших драгоценностей, чтобы Нам хватило заплатить жалованье в войсках, согласно вашим расчетам, а также сделать авансовые платежи для поддержания армии; посему соберите этих драгоценностей столько, сколько можно. И эти Наши письма будут служить вам одновременно приказом и распиской. Заверено Нашей личной печатью в Виндзорском замке 2 февраля в 19-й год Нашего правления. {40}
В течение следующих нескольких месяцев Йорк, пользуясь советами Талбота, одного из выдающихся ветеранов войны, совершил по крайней мере пять отважных нападений, чтобы освободить осажденную крепость Понтуаз. В конце концов войска, не способные жить в разоренной сельской местности, отступили к Руану, и Понтуаз был сдан французам.
После лета 1442 г. Йорк достиг очень немногого, несмотря на распри и заговоры при французском дворе, ослабившие его противника на поле боя. Когда в апреле 1444 г. англичане и французы заключили перемирие, он обнаружил, что за 5 лет его второго командования активные боевые действия длились менее 3 лет, и положение англичан было едва ли лучше, чем в 1440 г. Йорк и сам, вероятно, потерял присутствие духа из-за обструкционных политических интриг на родине [5] и, как ясно показывает королевский указ от 1446 г., из-за недавнего отказа правительства покрыть его расходы:
5
В 1443 г. Джон Бофорт, герцог Сомерсет, был назначен капитан-генералом Франции и Гиени. Его полномочия частично были вне контроля Йорка. Обстоятельства, которые привели его за границу и в результате которых его обошли деньгами, были очевидной неудачей, и Йорк, естественно, обижался за это назначение. См.: Ramsay J.Lancaster and York. II (1892). P. 48-55.
Генрих, Божьей милостью Король Англии и Франции, Лорд Ирландии. Приветствую казначея и управляющих нашей казной. Мы доводим до вашего сведения, что Мы поняли из мольбы нашего кузена герцога Йорка, что, когда недавно Мы велели вам в нашем письме указом удовлетворить его во всем, согласно положенному по его должности жалованью в 20 000 фунтов за период в 5 лет, который уже закончился в день святого Михаила, все эти деньги ушли на защиту нашего государства Французского и герцогства Нормандского. И, как в основном становится ясно из его бумаг, все обстоит так, как он и говорит, и с ним необходимо рассчитаться согласно срокам упомянутых контрактов; он должен получить за четвертый год из тех пяти 18 666 фунтов 13 шиллингов 5 пенсов и за пятый год целую сумму в 20 000 фунтов, что составляет 38 066 фунтов 13 шиллингов 4 пенсов [6] . И как быть с тем, что он обещал выдать жалованье лордам, командирам и солдатам гарнизонов внутри нашего государства и герцогства, что он не может сделать, пока не получит указанной суммы. Но тем не менее он согласился, учитывая бремя больших расходов, лежащих на Нас, к уступке в 12 666 ф. 13 ш. 4 п. из упомянутых 38 066 ф. 13 ш. 4 п. Таким образом, ему должен быть выплачен монетами или достаточным количеством других ассигнований остаток в сумме 26 000 ф. Закреплено Нашей личной печатью в лондонском Тауэре 2 июня 24-го года Нашего правления. {41}
6
Правильная сумма равна, естественно, 38 666 фунтам 13 шиллингов 4 пенсам. Вообще, кажется, такая ошибка говорит о том, что министры Генриха VI в вопросах, касающихся денег, обращались с Йорком не вполне добросовестно и что финансовые обиды увеличивали его недовольство. На первый взгляд, этот специфический указ наводит на мысль, что с Йорком обращались крайне плохо. Однако с другими, менее знатными людьми, обходились не лучше: например, с графом Уориком и графом Девонширским. Незадолго до описываемых событий простой сквайр Джон Нанфан отказался от 8938 из 22 938 ливр, чтобы хоть что-то получить. Несколькими годами позже секретарь Джона Фастольфа, Уильям Вустер писал, что подобные сделки были обычной практикой.
В подтверждение того, что англичане безрассудно следовали политике «выжженной земли» сэра Джона Фастольфа, говорит сделанное несколькими годами позже признание его секретаря Уильяма Вустера, что «нынешнее управление стало чрезвычайно жестоким и беспощадным».
Как видно из следующих записей, сделанных нормандским священником Тома Базеном, в своей безграничной жестокости они довели до крайней нищеты обширные территории пограничных областей Северной Франции, где легитимность их правления постоянно ставилась под сомнение.
Таким образом, после смерти его отца… Карл VII унаследовал французский престол в возрасте приблизительно двадцати двух лет. Во дни его правления из-за непрерывных междоусобиц и войн с иноземцами, из-за нерадивости и праздности тех, кого он поставил вести дела или командовать войсками, а также из-за недостатка военного порядка и дисциплины, как и по причине алчности и бессилия тяжеловооруженных всадников, упомянутое королевство было доведено до чрезвычайного разорения; от Луары до Сены крестьяне были либо убиты, либо обращены в бегство. Большая часть полей в течение долгого времени оставалась не только невспаханной, но и не хватало людей, чтобы вспахать их, не считая нескольких разрозненных клочков земли, которые было невозможно даже хоть немного расширить, иначе пришлось бы возделывать их вдалеке от городов и замков, где вовсю хозяйничали разбойники.
Однако Бассен (Bassin), Котантен (Cotentin) и Нижняя Нормандия, находившиеся под властью англичан, располагались достаточно далеко от линии обороны противника, а потому были не так легкодоступны и реже подвергались набегам грабителей. Благодаря данному обстоятельству эти земли не были настолько заброшены, хотя часто и они пребывали в большом запустении, что наглядно демонстрирует следующая цитата.
Мы своими глазами видели обширные равнины Шампани, Боса (Beauce), Бри, Гатинэ (Gatinais), Шартра, Дрё, Мена, Перше, Вексена (Vexin), как французского, так и нормандского Бовези (Beauvaisis), Пэи де Ко (Pays de Caux) близ Сены, наряду с Амьеном и Абвилем (Abbeville), сельские районы вокруг Санлиса (Senlis), Суассона и Валуа справа к Лану (Laon) и далее к Эно (Hainault), абсолютно пустынные, невозделанные, заброшенные, безлюдные, заросшие колючим кустарником и ежевикой; и пуще того, большинство отдаленных глухих уголков покрылось непроходимыми чащобами. Становилось страшно, что следы такого опустошения во многих местах могут сохраниться еще надолго, если божественное провидение не обратит свой взор на происходящее в этом мире.
В этих районах возделывать землю можно было только в черте города или замка, или в непосредственной близости от них, чтобы со сторожевой башни дозорный мог увидеть приближение разбойников. Тогда звуком набатного колокола или рога, или любого другого инструмента он подавал сигнал работающим в поле или в виноградниках отойти к укреплениям.
Такие случаи почти всюду были настолько обычным делом, что распряженные из плуга волы и тяжеловозы, наученные длительным опытом, как только слышали сигнал дозорного, без какой-либо команды в панике галопом устремлялись к убежищу, где, как они знали, они будут в безопасности. Даже у овец и свиней это вошло в привычку. Но поскольку в вышеупомянутых областях укрепленные города или селения встречались достаточно редко, да и те большей частью были сожжены, разрушены, разграблены неприятелем или заброшены, то небольшие участки возделанной земли, как будто украдкой окружившие крепостные стены, казались совсем крошечными, почти ничем, по сравнению с обширным пространством абсолютно пустынных полей без единого работающего на них человека. {42}
Несмотря на то что ободренная победой Франция воспрянула духом в противоположность царившему в Англии безвластию при праздном короле, успех в войне был лишь видимостью, печальным заблуждением. В начале 1444 г. Уильям де ла Поль (William de la Pole), лидер тех, кто желал избавить страну от нынешнего неутешительного наследия амбиций Генриха V, полностью сознавая всю степень риска, бежал от местных озлобленных консерваторов во Францию, возглавив посольство. Там ему удалось договориться о помолвке Генриха VI с Маргаритой Анжуйской и заключить двухлетнее перемирие. Маргарита, шестнадцатилетняя невеста без приданого, высадилась в Портсмуте в апреле 1445 г. Тринадцатью годами позже Раффаэло де Негра (Raffaelo de Negra) изложил Бьянке Марии Висконти (Bianca Maria Visconti), герцогине Милана, эпизод, обсуждавшийся тогда при английском дворе, изображавший Генриха VI очень непохожим на того скучного сельского мужлана, которого описывал Джон Блэкман: