Войны Тэк (сборник)

Шатнер Вильям

За дверным проемом в темном металлическом инвалидном кресле сидел хрупкий, невероятно худой человек. Тонкие пальцы, вцепившиеся в подлокотники, казались пальцами скелета. Лицо человека было таким же серым, как и стены коридора.

– Здравствуй, Джейк, – произнес слабый, усталый голос.

Джейк сделал два шага вперед.

– Пит Гудхилл?

– Ты меня давно не видел.

И человек, и его голос, казалось, почти утратили материальность.

– Во всяком случае – с того времени, как

меня засадили в Холодильник. Больше четырех лет. А ты что, по-прежнему тюремный психиатр?

На губах врача появилось что-то отдаленно напоминавшее улыбку.

– Только до тех пор, пока не сумеют найти замену.

– А в чем, собственно...

– Я умираю от редкой формы рака. От нее, к сожалению, все еще нет никаких лекарств.

– Извините, пожалуйста, сэр, – вмешался робот, – но нас, очевидно, ждут...

Доктор Гудхилл тронул одну из кнопок на правом подлокотнике своего кресла. Из маленького отверстия в боковой стенке кресла сверкнул тонкий ярко-оранжевый луч. Луч ударил робота прямо в грудь.

Послышалось какое-то дребезжание, глаза робота захлопнулись, руки бессильно упали, и он застыл.

– Зайди сюда на минутку, Джейк. Мне надо с тобой поговорить.

Взглянув на неподвижного робота, Джейк вошел в комнату.

– Все никак не можешь поладить с коллегами, Пит, – заметил он. – Совсем как тогда, когда работал в южнокалифорнийской полиции.

– В те времена мне не приходилось зависеть от этого долбаного кресла, если появлялась нужда разобраться с такими вот надоедливыми засранцами.

Кресло Гудхилла проехало насквозь маленькую комнату и через еще одну дверь выкатилось в другой коридор.

– Вот сюда. Ты уж извини, что я начал тебе плакаться. Психиатру не к лицу так поступать – это плохой пример для пациентов. Но умирать и вправду тоскливо, если задумаешься об этом немножко. Как бы там ни было, Джейк, но я очень рад, что ты все-таки выбрался из этого места. Никогда не сомневался, что тебя просто подставили.

– Знаю, Пит. Было еще несколько людей, думавших так же, но никто не мог ничего доказать.

По правую руку от них открылась белая дверь.

– Моя контора.

Инвалидное кресло перенесло хрупкого, умирающего человека через порог большой комнаты с яркими оранжево-желтыми стенами.

– Вот такие мелочи немного скрашивают мне жизнь в этих стенах. Как выяснилось, теплые цвета не дают мне совсем пасть духом.

– Это заведение никогда не славилось особо теплой атмосферой. – Джейк сел в алое кресло. – Иногда мне кажется...

– Что тебе кажется, Джейк?

– Даже не знаю, Пит. Что меня здесь и вправду заморозили, а потом я так и не оттаял окончательно.

Гудхилл тронул кнопку на подлокотнике. Серебристый стержень выскочил из кресла, по-змеиному

изогнулся и вытер ему нос платком.

– Никто никогда толком не изучал постэффекты пребывания в Холодильнике. Я собирался написать книгу, которая... Мать твою, чего я плету? Да меня до этого десять раз кондрашка хватит.

– А нельзя все-таки подобрать что-нибудь такое...

– Нет, ни хрена не выйдет. Это тебе, Джейк, не честертоновский вирус.

– Ты знаешь про Честертона?

– Я знаю, над чем ты работаешь.

– Есть какие-то догадки, кто мог спереть его хладный труп?

Гудхилл тронул кнопку на правом подлокотнике. Появился еще один серебристый стержень, на этот раз – с маленькой кислородной маской, которую он прижал к лицу врача. Секунд двадцать прошло в молчании.

– У меня нет никаких конкретных фактов, Джейк, – ответил Гудхилл, когда стержень снова куда-то спрятался, – однако я уверен, что не ошибаюсь. – Высокий голос врача звучал хрипло. – Чтобы найти Честертона, тебе нужно поговорить с начальником тюрьмы.

– С начальником тюрьмы? С Нивенхаузом?

– С ним самым. У нас, в Холодильнике, ты его не найдешь. Скорее всего сидит у себя дома в БЛА, в секторе Малибу. Тюрьма, уйма несчастных ублюдков, замороженных в стеклянных гробах, что твои спящие красавицы, – все это действует ему на нервы. «Они же совсем как мертвецы, Питер» – так он мне говорил. Я ведь и сам почти мертвец, так что, пожалуй, тоже его пугаю. Прости, снова эта жалость к себе.

– Меня тоже недавно обвинили в жалости к себе, – сказал Джейк. – Распространенная, видать, штука. Может, эпидемия?

– Что, несладко приходится?

– Слыхал про мою бывшую супругу?

– У нее чума.

– Дэн, мой сын, почему-то решил...

– Я знаю Дэна. Ты что, не помнишь – я же был на его дне рождения, когда ему исполнилось десять.

– Верно, ты еще показывал «волшебные фокусы». Дэн тогда и вправду...

Джейк смолк на полуслове.

– Не бойся, Джейк, не бойся. Меня уже совсем не огорчают напоминания, что теперь я не то что вытаскивать золотые монеты из уха ребенка – собственный нос-то вытереть не могу.

И тут голова Джейка неожиданно поникла. Он закрыл лицо ладонью и заплакал. Продолжалось это какие-то пять – десять секунд. Потом он глубоко вдохнул, выдохнул и недоуменно покачал головой.

– Что это вдруг со мной такое?

– Возможно, тебе просто грустно и больно видеть меня в подобном состоянии, – ответил психиатр. – Кроме того, это может значить, что ты еще немного оттаял.

Гудхилл тронул подлокотник, и дверь его кабинета отъехала в сторону.

– А теперь, пожалуй, пора отвести тебя к твоему конвоиру. А то скоро нас начнут с собаками искать.