Воздается по вере. Любовь сама находит нас. Книга вторая.
Шрифт:
Набегавшись таким образом: от воды к деревьям и обратно, изрядно проголодавшись, девушки с трудом притащили свои ноги в общежитие. За столом, как у себя дома, уже сидели добры молодцы и, наворачивали только сваренный борщ. Довольные вкусной пищей и внимательным обслуживанием, они громко смеялись, обсуждая вчерашние приключения. На вошедших девчат не обратили внимания. Зато Татьяна сразу кинулась к ним.
– Слушайте, девоньки, хлеба мало. Ребята сейчас последнее доедят, нужно срочно сбегать в магазин.
Маша от предложения остолбенела, в голове ударило,
– Скажи мне, Таня, что здесь делают эти хмыри? До каких пор они будут обворовывать нас? Кто дал им право жрать наши продукты?
Голос Ирины грохотал на весь этаж. За дверями, в коридоре шаркающие шаги застыли в ожидании развязки. Всем было интересно, что же такого вопиющего происходит в комнате. Самое главное, чем закончится это вопиющее. Маше показалось совершенно невозможное: по стенам пробежала мелкая, еле заметная зыбь, как по поверхности воды на реке под дуновением ветра, лампочка на потолке чуть качнулась. На всякий случай она села на кровать. Ирина прогрохотала еще раз:
– Вон отсюда. Чтобы я вас никогда здесь больше не видела. Только рискните еще хоть раз сунуться. Я понятно говорю?
Ошпаренные словесной бравадой, гости застыли, как монументы каждый в своей позе. Казалось, вот сейчас, все вмести или по одному, но они обязательно жестко ответят взбунтовавшейся Ирине. Своенравные молодые люди не спустят ей такого откровенного «оскорбления». Случилось совершенно невероятное – парни переглянулись между собой, как по команде швырнули ложки прямо на стол, одновременно поднялись и молча вышли из комнаты, измерив девушку злобным, уничтожающим взглядом. Грохот закрывающейся двери, встряхнул Татьяну, вывел из состояния глубокого транса, в который она влетела после первых же слов соседки. Девушка бросилась вслед за ребятами.
Ирина, как ни в чем не бывало, принялась собирать со стола грязную посуду вместе с остатками борща в тарелках. Выбитая из колеи, внезапной яростью подруги Мария, сидела на кровати и хлопала глазами. Когда Ира с кучей посуды в руках, замерла у двери потому, что никак не могла справиться с препятствием, Маша, суетливо подскочила на помощь подруге. Она открыла дверь, выпуская ту в коридор, где зеваки, шушукаясь и хихикая, обсуждали скандал в гостеприимной комнате. Не обращая на них внимания, девушка гордо проследовала в кухню.
Татьяна пришла часа через три, несчастная и потерянная. До ее появления, Ирина чувствовала свою правоту, легко и просто оправдывала резкость слов и жесткость поведения. Марша с ней была согласна целиком и полностью. Сколько можно было терпеть дармоедство и откровенное хамство трех зарвавшихся парней? Желаете питаться домашней едой? Пожалуйста! Только давайте питаться вскладчину с оказанием посильной физической помощи. Так нет же, пришли, поели и пока!
Теперь, глядя на несчастную девушку, бунтарка задумалась о другой стороне медали. Она ведь видела и понимала, что для Тани готовка и прием Кешки и его друзей это, как бы, выражение любви: возможность встретиться с ним, окружить вниманием и заботой. Татьяна жила обедами и ужинами. Вечером Славка и Димон уходили, а Кешка оставался. Чем влюбленные занимались после того, как девчата покидали общежитие, оставалось тайной для всех. Подруги не лезли в личную жизнь соседки по комнате. Главное, к полуночи, к их возвращению, «Ромео» покидал апартаменты. Всех все устраивало!
Резкий, уничтожающий выпад в адрес завсегдатаев, разрушил установившийся порядок общения. Татьяна лишилась возможности жить потребностями Кешки и выражать свою любовь к нему. Безусловно, ее было жалко. В голове появились жалостливые провокационные мысли. Ирина пыталась забыться одолженной на время интересной книгой, однако чувство вины не давало покоя. Она села на кровать к подруге. Татьяна лежала отвернувшись к стене и толи делала вид, что спит, толи в самом деле уснула в тихой печали.
– Тань, – тронула за плечо. Тишина, никакой реакции.
– Тань, я, конечно, виновата, что сорвалась. Наверно, так нельзя. Наверно нужно было по-хорошему, по-людски. Извини меня. Мне, правда, очень неприятно и стыдно, – голос Ирины дрожал в полной тишине комнаты.
Девушка повернулась и легла на спину. Из ее глаз текли слезы. Ирина шмыгнула носом раз-другой и тоже, не сдержавшись, заплакала. Маша, наблюдавшая картину «Покаяние» со своей кровати, потянула со спинки махровое полотенце потому, что у нее засвербело в носу и по щекам потекли горячие ручейки прямо на подушку. Они ревели молча и горько. Ревели каждая о своем, вот так, на ровном месте. Бывает! Когда волна слезной печали схлынула, Татьяна скорбно произнесла:
– Я же хотела с вами поговорить про ребят. Хотела объясниться, мы с Кешей уже все обговорили. Он и с друзьями все решил . . . .
– Что решил? – Ира громко чихнула.
– НУ, что они по очереди будут помогать мне, в магазин ходить, готовить. Денег дадут.
– Почему же ты молчала? – в разговор со своей кровати вступила Маша.
– Не успела сказать.
Ирина пересела на стул около стола. Спокойный вид и размеренный тон говорили о том, что возобладавшие над разумом эмоции укрощены и теперь ее речь обдумана, а слова взвешены.
– Танюша, ты пойми, дело не только и не столько в деньгах или продуктах. Кеша с друзьями являются к нам, как к себе в общагу. Мне кажется, они у себя в комнате бывают меньше времени, чем у нас. Наша комната стала просто-напросто проходным домом. Они приходят, когда хотят, уходят, когда хотят. Иногда хочется полежать, отдохнуть, поухаживать за собой. Извини, ногти на ногах подстричь, а они сидят и сидят. После футбола вонючие – дышать нечем, «хоть святых выноси».
– Маша, тебе тоже не нравилось, что ребята у нас часто засиживались? – неожиданно обратилась Таня к соседке.