Воздушная линза
Шрифт:
— Где ты это взял?
— Мне подарили… Там такие хорошие люди! Увидели меня, обступили, заулыбались…
— Так ты и за корпус бегал, противный мальчишка?
— Никакого корпуса там нет, — ответил Кирилл, с аппетитом уписывая пирог. — Там какой-то… ну, такой павильон и всего полным-полно!
— Что ты мелешь? — Лайти взяла из коробки конфету, тоже завернутую в фольгу. — Здесь, на территории, нет никакого магазина. Неужели ты мотался на шестнадцатую станцию?
— Да нет же, я вот здесь был!
Лайти настороженно посмотрела на соседа:
— Это
— Нет. У меня едва на путевку хватило.
Он произнес эти слова с серьезным видом, но Лайти заметила едва уловимую усмешку на его тонких губах. О, ее не проведешь! Дает мальчику деньги, а потом…
— Там без всяких денег, мам, честное пионерское! — засмеялся Кирилл.
— Ну ладно, это еще лучше, — многозначительно произнесла мама. — Может быть, ты и для меня оттуда чтонибудь принесешь?
— Я попрошу… — запнулся Кирилл, — хотя они и не понимают по-нашему.
— Ничего, поймут! Возьми красивенькие сережки, и чтоб были с зелеными камешками. — И Нейбе: — Вы не находите, такие пойдут к моим каштановым волосам?
Тот смущенно улыбнулся:
— Возможно.
После обеда Кирилл побежал в конец аллеи, постоял там, потоптался и вернулся ни с чем.
«Ну ясно, — подумала Лайти, — не мог же он при мне дать деньги. Да на сережки и вообще пожалел бы, это тебе не копеечная игрушка… А не собирается ли он за мной приударить? Это ведь известный прием — сперва подружиться с ребенком, а потом — и с мамой…»
— Почему же ты не принес? — спросила она Кирилла. Мальчик растерянно хлопал глазами:
— Я не нашел… этого… выхода…
«Вот маленький хитрец! Глядя на его мордашку, можно поверить, что и на самом деле не нашел, заблудился. Молодец!»
— Завтра найдешь! — ободряюще сказал Нейба и, взглянув на часы, добавил: — В два часа дня.
На следующий день Кирилл помчался в конец аллеи ровно в два. Лайти увидела удлиненную фигуру, а спустя мгновенье мальчик так же, как накануне, исчез. Но на этот раз мама сидела за столом спокойно, не без скрытого злорадства поглядывая на своего потенциального поклонника. «Если уж не пожалел на сережки, то сможет рассчитывать на снисхождение. А почему бы и нет? Мужчина интересный, а я женщина свободная, уже вот скоро два года, как развелась. Тот кретин все упрекал, что люблю вещи, а не его, а что он мог дать? Может быть, этот понимает женскую душу…»
Вернулся Кирилл. Снова сияющий, возбужденный.
— Сережек там никаких нет! — закричал он. — Да они и не знают, что это такое, и ни у одной мамы в ушах ничего нет, я нарочно посмотрел. Зато вот что дали!
И он протянул матери часы с красивым браслетом.
— Такие же точно, как у дяди Нейбы, только браслет поуже.
— Это женский, — сказал Нейба.
Лайти смотрела на часы, как зачарованная. Кроме двух рядов чисел на овальном циферблате, какие-то знаки выглядывали из четырех круглых оконышек, расположенных накрест. Подставив часы солнечным лучам, пробивавшимся на веранду сквозь зелень, Лайти даже зажмурилась — часы засверкали мириадами
И Нейба был вознагражден таким нежным, таким ласковым взглядом, что другой на его месте мгновенно растаял бы. А он был невозмутим и задумчивым взглядом продолжал наблюдать «воздушную линзу» в конце аллеи.
С каждым днем аппетит на получение подарков разрастался у Лайти все сильнее. Кирилл натаскал ей немало всякой всячины: элегантную сумочку, платочек, который менял свой цвет и узор (Кирилл и Нейба называли его хамелеоном), какую-то одежду, напоминавшую то ли индийское сари, то ли римскую тогу (она была наречена хламидой), и кое-что еще в этом же роде.
И каждый раз Кирилл задерживался там все дольше и дольше.
— А я уже их язык понимаю! — хвастал он. — Там такие хорошие люди! Вот только моря нет около них…
Лайти только улыбалась, слушая всю эту болтовню. Правда, ее немного удивляло поведение Нейбы: подарки дарит, а в кино не приглашает.
Оставалось до конца путевки несколько дней. На этот раз Кирилл принес какую-то причудливую шляпу: как только Лайти надела ее на свою терракотовую голову, послышалась тихая мелодия.
— Да ведь она музыкальная!
— Вернее, лечебная, — сказал Нейба, — музыкальная терапия.
— Впервые слышу, — озарилась улыбкой Лайти. — Вот что Значит Одесса, чего у вас только нет! Вы одессит?
Нейба опустил глаза.
— В некотором роде — да. Но не совсем…
Это были, собственно, последние слова, которые Лайти услышала от этого загадочного человека. Тех же, которых она ждала и которые очень хотелось ей услышать, он так и не произнес. На ужин Нейба не пришел. И на следующий день тоже не появился.
Кирилл, заметив, что мама все посматривает в аллею, грустно проговорил:
— Дядя Нейба уехал. Срок у него окончился или что-то еще… Он передавал привет.
— А больше ничего не сказал?
— Кажется, ничего…
Мама положила руку Кириллу на плечо.
— Ничего-ничего? Я ведь по глазам твоим вижу: что-то сказал. Ну?
— Да ладно… — Кириллу явно не хотелось говорить. — Ну сказал…
— Ну что же? Что?
Кирилл поднял голову, посмотрел маме в лицо:
— Хорошая, сказал, у тебя мама, только очень уж вещи любит, слишком…
— А кто же их не любит?! — возмутилась Лайти. — Он такой же, как… Посмотри, глупенький, другие мамы вон какими штучками увешаны! На собственных машинах разъезжают. Адреса он не оставил?
— Нет.
Кирилл сидел расстроенный, к еде не притрагивался, только водил ложкой по тарелке.
— Послушай, он много денег тебе давал?
— Никаких денег он не давал.
— Ты говоришь мне неправду. Ты плохой мальчик. Разве можно маме говорить неправду? Недаром так похож ты на своего папочку.
Кирилл весь съежился, как будто его ударили.
— А ну-ка ступай, — продолжала Лайти, — посмотрим, что ты сейчас принесешь!
— Не пойду. Зачем тебе столько вещей?
— Вот-вот! Если бы тебе давали без денег, сходил бы!