Воздушная тревога
Шрифт:
— В бинокль! Да их было видно за версту, браток. Громадные кресты. Чертовы ублюдки!
— Теперь, наверно, очередь за нами.
— Я думаю, они пойдут за нас сегодня.
— Посбрасывали, наверное, все бомбы на Митчет.
Мне невольно подумалось, какой в мирное время вышел бы из всего этого шикарный материал. А сейчас он уложится в одно краткое сообщение: Вражеские самолеты бомбили с пикирования аэродром в юго-восточных графствах. Или, что более вероятно, никакого сообщения вообще не последует. Это казалось невозможным, особенно если вспомнить, что даже крушение поезда вызывало в мирное время страшную шумиху в газетах.
Мы заступили на пост около 16.30. Было засечено неизвестное
Они находились к востоку от нас и шли на высоте от 15 до 20 тысяч футов, но постепенно снижались и прошли к северо-востоку от аэродрома на высоте чуть более 10 тысяч футов. Тогда-то Кэн и заявил, что это «бленхеймы». Они, безусловно, были очень похожи на наши бомбардировщики, практически с такой же конусностью на носах и задней части крыльев. Оставив Торби в стороне, они, снижаясь, направились к Митчету.
И вдруг ведущий самолет сделал вираж. Два других из первого звена последовали его примеру. На какую-то секунду, действительно, могло показаться, что они описывают круг, чтобы приземлиться либо в Торби, либо в Митчете. Но ведущий самолет лег на левое крыло и стал падать носом вниз, двое, шедшие за ним, проделали то же самое. После этого один за другим перевернулись и пошли вниз остальные. На нашей позиции никто не проронил ни слова. Все затаили дыхание, ожидая, когда начнут рваться бомбы. Бомбометание с пикирования я видел впервые. Казалось, от этого стремительного броска вниз невозможно укрыться. Зенитки молчали, и хоть бы один наш истребитель поблизости! Мне стало тошно. Митчет лежал, беззащитный, на равнине между нами и Норт-Даунсом [6] . Это было похоже на убийство.
6
Норт-Даунс — Северные Холмы (возвышенность в северной части графств Кент и Суррей).
— Вон они, посыпались, — сказал вдруг капрал Худ.
Из-под первого самолета брызнул каскад бомб. При солнечном свете они казались белыми. Я испугался, что этот поток никогда не кончится, но прежде чем весь боевой порядок завершил атаку, бомбардировщики и бомбы распрощались друг с другом — первый самолет уже вышел из пике. Другие, казалось, повисли прямо у него на хвосте. Мой взгляд устремился на землю. От жары по ней плясало марево, но я все же различил перекрещивающиеся взлетные полосы и ангары Митчета. И вдруг прямо посреди всего этого в воздух взметнулись огромные фонтаны земли и камня, а мгновение спустя донесся глухой, тяжелый звук фугасного разрыва, от которого у нас под ногами, казалось, задрожала земля.
Потом кто-то сказал:
— Они поворачивают сюда.
И, действительно, выходя из пике, самолеты снова выстроились в боевой порядок и повернули в сторону Торби, все время набирая высоту. На мгновение душа у меня ушла в пятки, но нахлынувшее вскоре возбуждение подавило чувство страха. Самолеты шли обратно над нашим аэродромом на высоте около 10 тысяч футов. То, что было потом, я вспоминаю довольно смутно. Помню оглушительный грохот выстрела. Меня предупреждали, что трехдюймовка — одно из самых шумных орудий, но к такому я готов все равно не был. Казалось, будто разверзлась сама преисподняя — из жерла вырвалась вспышка, и пламя, когда орудие откатилось, метнулось назад за казенником. Помню, что подал снаряд Мики Джонсу, который был заряжающим. Помню еще, что вдруг увидел эти самолеты прямо над головой: строгий боевой порядок, большие черные кресты на светло-зеленых крыльях и маленькие белые облачка от разрывов наших снарядов. Команда Лэнгдона «Прекратить огонь!» застала меня со снарядом в руках и оставила с чувством глубочайшего разочарования, что мы не сбили ки одного самолета…
— Привет, ребятки!
Я поднял глаза. Над столом возвышалась огромная фигура Тайни Треворса.
— По этому плац-параду я вижу, что все пьют светлый эль. Сколько же это — десять? Мики, сходи, будь добр, для меня за пивом. Я как чувствовал, что найду всех вас здесь.
Треворе был старшиной батареи, да к тому же весьма популярным. Громадный и игривый увалень, он мог быть очаровательным, когда хотел этого.
— Честно, Тайни, мне, пожалуй, хватит, — возразил Джон Лэнгдон. — Мне пора возвращаться на позицию.
— Брось, Джон, не надо. Случай требует, чтобы мы выпили. К тому же мне нужно поболтать с тобой и с Филипом. — Его блуждающий взгляд упал на двух представительниц ЖВС [7] , стоявших у стойки бара. — Ага, вон Элейн. Я обещал встретиться с ней тут. Я мигом. Возьми тринадцать, хорошо, Мики? — Он бросил на стол перед Мики Джонсом десятишиллинговую банкноту и направился к бару.
— А кто это с Элейн? — спросил Филип.
— Не знаю, — ответил один из пожилых членов расчета с его позиции. — Новенькая, наверное. Я ее здесь раньше не видал.
7
ЖВС — Женская вспомогательная служба ВВС (термин существовал с 1939 по 1948 гг.).
— На прошлой неделе прибыла новая партия, — сказал другой парень их же расчета, фамилии которого я не знал. — Я видел, как они третьего дня проходили «газовую камеру».
— Весьма недурна, правда? — бросил Мики, вставая. — Напоминает мне одну потаскушку, которую я как-то подцепил в Маргите в последний понедельник августа [8] . У той тоже были белокурые волосы и все такое.
— И все такое, — повторил Мюир под общий взрыв смеха. — Ты уверен, что у нее было «и все такое»?
8
Последний понедельник августа — один из официальных выходных дней.
— Кто поможет мне принести бутылки?
Встали двое ребят. Кто именно, я не заметил, потому что мое внимание переключилось на девушек, которые беседовали с Треворсом. Они обе были весьма недурны собой. Та, что пониже росточком, — ее я принял за Элейн, так как Треворе обращался в основном к ней — была маленькая и смуглолицая, с довольно-таки округлыми чертами лица и коротким прямым носом. Однако мой взор приковала другая. Она была высокая и стройная, с прямыми светлыми волосами под кепкой с козырьком. В ней было что-то исключительное. Во время беседы она выразительно жестикулировала руками, и хотя лицо у нее было чересчур вытянутое, а рот великоват, чтобы можно было говорить о красоте, она, несомненно, была привлекательна.
Треворе кивнул в нашу сторону, и они направились по проходу к нашему столу. Элейн, похоже, знала всех.
— Познакомьтесь с зенитчиками, Марион, — сказала она.
Некоторых она называла по фамилиям, но большинство знала по именам. На мне она запнулась:
— Простите, вашей фамилии я не знаю. Мне кажется, мы не встречались.
— Хэнсон, — ответил я. — Барри Хэнсон.
— Барри Хенсон, — повторила другая девушка. — Вы, случайно, не журналист?
— Ну, положим. Как вы догадались?