Воздушный стрелок. Наемник
Шрифт:
– Хм, с вашего разрешения, я бы продемонстрировал запись нашего знакомства, ваше высочество. Думаю, так будет нагляднее.
– О, это весьма предусмотрительно с вашей стороны, Сергей Александрович, – довольно улыбнулся Михаил, откидываясь на высокую спинку кресла. – Показывайте.
Экран браслета увеличился до метровой диагонали, и Зотов, подобрав ракурс подачи картинки так, чтобы на экране можно было видеть и подопечного, и его самого, запустил воспроизведение. Цесаревич смотрел «кино» молча и только время от времени качал головой.
– Действительно, жадный, занудный… –
– Немного, ваше высочество, – с готовностью кивнул Зотов. – Через пару дней после нашего знакомства Кирилл вдруг резко прекратил выводить меня из себя. Не скажу, что мы стали приятелями, он по-прежнему холоден в общении, скрупулезен в исполнении стоящих перед нами задач и в следовании правилам, придирчив к мелочам, но издеваться перестал и вообще стал предельно вежлив. Правда, от жадности тоже не избавился.
– Через пару дней, говорите? – Цесаревич в задумчивости щелкнул пальцами, но почти тут же его лицо посветлело. – А можете назвать точный день, когда с вашим подопечным произошли эти перемены?
– Разумеется, ваше высочество. – Взгляд боярича пробежал по листам отчета. – Пятница, двенадцатое мая. В этот день мы разбирались с обстановкой квартиры на Акуловой горе, что в Морхинино [3] . Он, кстати, при встрече просил передать вам спасибо. Но за что именно, не уточнил, сказал только, что вам известно – и этого довольно.
3
В нашей реальности – город Пушкино Московской области.
– Вот как? Ладно. А Морхинино… это у Учинского водохрана, да? Хорошее место, душевное.
– Да, красивое место. Мы немного поспорили о том, из каких средств будет обставляться его жилье, но даже во время этого обсуждения подопечный ни разу не попытался вывести меня из равновесия.
– Стоп! Что значит «из каких средств»? – удивился Михаил.
– Ну, я полагал, что раз подопечному выделен счет в банковской конторе казначейства, то все расходы должны оплачиваться именно с него.
– А Кратов доказывал обратное, я прав?
– Именно так. Точнее, он напрочь отказался тратить эти деньги, упирая на то, что они принадлежат ему лично и не должны быть включены в «бюджет, выделенный для обеспечения мер безопасности», это дословная цитата, ваше высочество. Переубедить его сразу у меня не вышло, а поскольку терять время в тот момент мы не могли, мне пришлось задействовать оперативный резерв моего отделения. Деньги были взяты наличными по линии служебных расходов, информация об этих расходах занесена в имеющийся у вас отчет.
– Вы поступили правильно, Сергей Александрович, – вздохнул цесаревич. – Моя вина, я не предупредил вас о некоторых моментах… просто забыл, как ни прискорбно. Счет, открытый на имя Кратова, действительно не предназначен для таких трат. Это его личные деньги, и запускать в них руку мы не
– Сожалею, ваше высочество. Я не посчитал необходимым фиксировать тот наш разговор.
– Ну и ладно. Это необязательно, к тому же я прекрасно представляю, как этот юноша умеет вести переговоры, – усмехнулся чему-то Михаил. – Он вам не угрожал?
– Нет, – ошеломленно покачал головой Зотов.
– И хорошо. И замечательно. – Цесаревич явно был доволен. – Что ж, у вас есть что добавить к уже сказанному, Сергей Александрович?
– Пожалуй, только общие слова, ваше высочество, – кивнул боярич. – За прошедшую неделю Кратов показал себя как умный и исполнительный молодой человек, закрытый, но не замкнувшийся в себе. Свое положение он полностью осознает, стремления избавиться от опеки не проявляет, точнее, проявляет его в той же мере, что и любой юноша его возраста. Но сомневаться в его здравомыслии не приходится, так что вероятность того, что Кирилл попытается сбежать, невелика.
– Невелика или отсутствует? – прищурился Михаил.
– Когда речь идет о пятнадцатилетних юнцах, ручаться ни в чем нельзя, – слабо улыбнулся Зотов. – Но могу заверить, что в случае Кирилла такой вариант куда менее вероятен, чем в любой боярской семье. Кратов не производит впечатления вспыльчивого и импульсивного юнца, а как показывает практика, именно такие в первую очередь склонны открыто бунтовать против излишнего контроля со стороны взрослых.
– Что ж… я полагаюсь на ваши слова, Сергей Александрович, – после недолгого молчания проговорил цесаревич. – Но прошу быть внимательным и впредь. Как вы только что сами сказали, с пятнадцатилетними юнцами ручаться ни в чем нельзя. Я не предлагаю ужесточать меры наблюдения и формы контроля, все же ваша задача состоит не в том, чтобы полностью оградить подопечного от мира, но бдительность лучше не терять.
– Я понял, ваше высочество, – кивнул Зотов. – В ближайшую пару недель нам с Кириллом предстоит немало встреч, так что у меня еще есть время получше присмотреться к нему и уточнить уже сделанные выводы.
– Добро, Сергей Александрович. А теперь… – Цесаревич перевел взгляд на часы в углу кабинета, и те, словно повинуясь приказу, заиграли полдень. – Прошу прощения, меня ждут дела.
– До свидания, ваше высочество. – Поклонившись, боярич испарился из комнаты, будто его здесь и не было.
– Двенадцатое мая… пятница… спасибо… А что у нас было двенадцатого? – глядя куда-то в потолок, протянул Михаил и вдруг рассмеялся. – Вспомнил, черт его подери! Вспомнил!
Утро пятницы я встретил в очень хорошем настроении, повредить которому не мог даже легкий недосып после ночи, проведенной в особняке Бестужевых. А после первой чашки кофе и от него не осталось и следа. Причина же этого крылась во вчерашнем дне, точнее, в полученной утром посылке, если морской контейнер можно так назвать, конечно, и в приглашении на встречу для Ольги. Правда, и то и другое стало моей ошибкой, но, честно говоря, этим ошибкам я был только рад, как ни странно это звучит.