Воздушный замок
Шрифт:
— Я тебя не забуду! — всхлипнула рисовальщица. — Я тебя буду ждать. Возвращайся быстрей!
— Только если проклятые одесситы возьмут кубок! — горько сказала Юля. — Медалей им сезона три не видать… — Она снова посмотрела на рисунок, чуть приоткрыла рот. Маша испугалась, что ещё одно громогласное «я» расколотит тишину, но этого не случилось.
— Юля! — позвал отец. Шофёр коротко просигналил. — Самолёт через полтора часа. Надо ехать.
Глаза у Юлии сузились и ещё пуще зазеленели.
— Стой на месте, Рыба! — прошептала
— Я? Сама ты бледноногая… — Маша на всякий случай шагнула назад.
— Иди, иди, не бойся! — приказала Юля. — Косу я тебе выдрать всегда успею…
— Чего? — Маша отступила ещё на шаг.
— Иди сюда!
Словно загипнотизированная, Маша приблизилась.
— Видишь коричневую сумку, бледноногая? — спросила Юля. — С застёжками. Сейчас ты как будто пойдёшь мимо и схватишь её с подножки, поняла? Схватишь и, как ветер, прилетишь сюда! Поняла?
— Юля! — Мужчина, казалось, потерял терпение. Вышел из автобуса.
— Сейчас, папочка! — сладко ответила Юля. Но как не соответствовал сладкий, покорный голос сжатым в ниточку губам, злому решительному накалу зелёных глаз. — Ну, пошла! — не прошептала, прошипела Юля.
— 3-зачем?
— Пошла!
Маша медленно двинулась в сторону автобуса, неуверенно улыбаясь и неотрывно глядя на сумку.
— На сумку-то не смотри как удав, — услышала голос Юли.
Мужчина в это время поднялся в автобус. За ним потянулись атлеты. Это облегчило Машину задачу. Схватив сумку, Маша попятилась, упала, поднялась и, сделав непонятный зигзаг, вернулась в сквер, где Юля топала ногами и кричала: «Быстрей, быстрей!»
Дальше произошло нечто совершенно неожиданное. Вырвав у Маши из рук сумку, Юля, как обезьянка, стала карабкаться на дуб, только белые ноги мелькали да сумка рывками взлетала всё выше и выше. Вскоре Юля оказалась на такой высоте, откуда двор ей предстал в ином измерении, потому что она прокричала:
— Рыба! Ты сверху похожа на курицу! А ты, новенькая, на крысу!
Из автобуса вышли все. Обступили дуб.
— Юля! Что за шутки? — устало спросил отец.
— Юля! Я лезу к тебе! — заявила мать.
Угрюмые атлеты быстро притащили откуда-то брезент, растянули под дубом. Они, судя по всему, были всегда готовы к любым неожиданностям. Удивить их было трудно.
— Эй, прыгай! — крикнул самый находчивый.
Из зелёных шелестящих веток послышался спокойный голос:
— Это исключено.
— Что исключено?
— Я не прыгну…
Один из атлетов скинул куртку и пару раз, разминаясь, присел.
— А если этот… полезет на дерево, я прыгну! Но не на брезент!
— Юлечка! — выдохнула мать.
— Ты же взрослая девочка! — Отец закурил, посмотрел на часы. — Мы без тебя никуда не уедем! — Сигарета в руке заметно дрожала.
— Я не слезу!
— Почему?
— Потому что я никуда не хочу уезжать! Потому что мой дом здесь!
Атлеты насторожённо следили за Юлиными перемещениями
— Хорошо, — сказал отец Юли, тревожно оглядываясь. — Что ты, собственно, предлагаешь?
— О! — засмеялась с ветки Юля. — У меня имеется прекрасный план…
— В таком случае давай обсудим.
— Давай.
— Но согласись, мне придётся тоже залезть на дерево… — вкрадчиво начал отец.
— Только на третью ветку! — отрезала Юля.
— Почему именно на третью?
— Потому что я же знаю, ты хочешь меня стащить вниз и увезти в Одессу…
Отец вздохнул, сражённый железной логикой дочери.
— Хорошо, на третью… — быстро забрался на указанную ветку… Постояв немного, подумал, полез выше. Вскоре их с Юлей разделял какой-нибудь метр. Юля сделала шаг в сторону, покачнулась. Отец побледнел. Юля вскарабкалась ещё выше. Она теперь стояла на тоненькой покачивающейся ветке, чуть держась за сучок, едва торчащий из ствола.
— План простой, — сказала Юля, — вы уезжаете в Одессу, а я остаюсь дома с бабушкой!
— Юля, но ты же знаешь, что бабушка… — Шелест листьев заглушил подробности разговора, только отдельные слова долетали до Маши: — Больница… в любой момент… семьдесят лет… малость не в себе…
— Я никуда не еду! — Юля отпустила сучок и секунду-другую балансировала на ветке.
— Хорошо! Мы принимаем твои условия! Сейчас мама позвонит бабушке. Слезай!
— Только когда приедет бабушка!
— Но мы же должны увидеть, что ты благополучно спустилась!
— Увидите из автобуса!
Отец ещё раз посмотрел на часы, стал спускаться.
…Через двадцать минут лихое такси вкатило во двор. Из такси вышла бабушка. Автобус отъехал к арке. Только два атлета держали брезент, пока Юлия спускалась. На предпоследней ветке она задержалась.
— Всё! — сказала. — Теперь-то уж я не упаду. Можете идти, мазилы!
Атлеты отошли.
Автобус скрылся в арке.
— Я победила! Победила! Победила! — прокричала Юля, слезая с дерева. Потом она подняла с земли рисунок и вдруг, отвернувшись к дубу, горько заплакала.
Рыба, Маша, бабушка утешали её…
Маша вспомнила всё это не случайно, потому что именно в тот весенний день, когда цвели в сквере вишня и яблоня, и началась её дружба с Юлией-Бикулиной, приносящая столько тревог и печалей. Именно тогда громогласное «я» Юлии-Бикулины полетело, дробясь и звеня по окнам, и заполнило всё воздушное пространство двора. Маша тогда испугалась. Никогда не видела она ещё такого смелого «я». Летящее, как демон, смелое «я» коснулось Маши, и Машино маленькое, робкое «я», уютно чувствующее себя среди слёз и вздохов, немедленно подчинилось. Это произошло мгновенно, ещё до того, как Юлия-Бикулина узнала, кто такая Маша и как её зовут.