Вожак младшей стаи
Шрифт:
— Бу!
Преобразованная в клешню рука просвистела над головой весьма вовремя присевшего шутника, едва не сменив ему кличку на «Безухова» и где-то так пальца на три вошла в ствол росшего у него за спиной дерева. В спасении своей пятнистой шкуры мохнатик проявил завидную расторопность — ухватившись лапами за завязшую в древесине конечность, он выполнил на ней нечто вроде подъема переворотом, в верхней точке вцепившись нижними руками в ствол древа и также, вниз головой и задом наперёд, перебирая всеми лапами, быстро ретировался в густую крону.
Разгневанное
— Ой! Федь! А я и вправду чудовище…! — Нина неуверенно переступала с ноги на ногу, пытаясь что-то разглядеть в мешанине рухнувших ветвей. — Он там хоть живой? Ты его видишь?
В ответ Федор мог только невразумительно простонать, одновременно пытаясь держатся за живот и вытирать плечом навернувшиеся от смеха слезы:
— Конечно… вижу… — он-то действительно прекрасно видел этого мохнатого клоуна, успевшего перепрыгнуть на соседнее древо, спуститься и досмотреть представление до финала, заглядывая через плечо ничего не видевшей вокруг жертвы розыгрыша.
— А… ты… оглянись! — наконец смог он молвить, задыхаясь от смеха.
К счастью, в этот раз обошлось без эксцессов. Нинка с визгом отпрыгнула в сторону, одновременно пытаясь прикрыть свои невеликие прелести и, видимо, среагировав на смущение, симбиот применил частичный «вариант», изобразив вполне классический бронелифчик и нечто вроде той защиты, что скрывают хоккеисты под своими роскошными труселями.
Тут уж мужская часть присутствующих просто свернулась в позу эмбриончиков, беспомощностью своей позволив вконец засмущавшейся девушке собрать детали одежды.
— Ну, кабан, это я тебе еще припомню! — голос Нины, в отличие от слов, был почему-то ласковым и даже нежным, как и пинок в бок — просто напоминание, что не помешало бы встать и одеться. — А ты лохматый… Вы что вообще одежды не знаете?
Федька даже замер с одной надетой штаниной — вопрос его тоже заинтересовал. Сидевший совершенно в собачьей позе (даже язык был вывален похоже) пришелец со звезд задумчиво склонил голову набок, потом скосил глаза вниз и, совершенно не смущаясь, ответил:
— Знаем. Но она у нас выполняет исключительно защитную функцию, как и у вас. От холода там… но тут и так жарко. Но вот если б у меня шерсть выпала, — мохнатик натурально передернулся всем телом, — я бы тоже чувствовал себя голым.
— Я тебе её сама выщипаю… — весьма натурально прошипела Нина, тоже прыгая одной ногой в штанине в попытке побыстрее одеться. — Если свои зенки бесстыжие пялить не перестанешь!
— А смысл? — меланхолично ответил гость, — я через одежду все равно прекрасно вижу… чем окончательно вогнал девушку в краску и онемение. Но тут же одарил добрым советом:
— Ты просто представь, как хотела бы выглядеть, а шкурка сама нужную форму примет, — объяснил он нерешительно замершей со штанами в руках девушке. Та серьезно кивнула и, закусив губу, прикрыла глаза. От получившегося результата Федор едва успел поймать собственную челюсть.
Он такое видел только в цирке, когда показывали номер женщина-змея. Все тело покрылось как бы чешуей, узор которой просто завораживал, превратив весьма угловатые подростковые прелести благоверной в идеал, расти до которого было еще не один год.
— Ну как? — насмешливо поинтересовалась эта провокаторша, сначала надевая, а потом укладывая покрасивее, капюшон из того же материала, с весьма характерными «очками».
— Э-ке-к-хм… — только и смог выдавить Федька. — Это, пожалуй, даже сильнее, чем вообще без ничего.
— Да-а-а? — девушка провела рукой по бедру, и узор «потек», гибко меняя очертания, — Ну тогда прощен!
И тут же, всплеснув руками, воскликнула:
— Ой, Федь! А ты такой красивый!
Оставалось только скосить глаза на собственные руки — покрытые черной текучей броней, повторявшей все расположенные под ней мышцы и сухожилия. Насчет красоты тут Нинке виднее, а вот пугал новый вариант все же поменьше зазубренных клешней…
— К-хм, — не к месту раздалось за спиной, — а меня Зябликом зовут. Пойдемте уже, что ли, а?
— Нет, ты мне, все же, скажи, — на вынужденном привале, пока дожидались чтобы довольно хрюкающее семейство кабанов удалилось подальше, Нинка вцепилась в мохнатика похлеще клеща, — ты зачем все это устроил? И вообще — куда мы идем?
Зяблик сверкнул виноватыми глазищами, продемонстрировал ушами пантомиму как ему не хочется отвечать на этот вопрос, тяжко вздохнул, но все же ответил:
— Чтобы вы, наконец, с «Дипломатами» освоились на сознательном уровне. А те, по каждому поводу, перестали орать «Караул!» на всю Вселенную. Эх, знали бы вы какого шороха навели…, меня вон — аж на побывку к мамочке отпустили. И заодно узнать не съехала ли она с катушек, — Зяблик вполне по-человечески дернул уголком рта и глазом, дополнив, правда, этот жест движением уха, совершенно невозможным с точки зрения человеческой анатомии.
— А кто у нас мама?
— А мама у нас «Ваше Величество» — и, фыркнув при виде вытянувшихся физиономий уточнил, — Её Величество первая царица улья Термопсайт Первая, — и, ещё раз фыркнув, — она же единственная. Но можно и просто «Терм» или даже «эй ты!» — ей обычно церемонии… до хвоста. Но тут стоит, всё же, убедиться — кто в данный момент перед тобой, братан. А то откусит чего ненужное, например — голову. Ко мне она тут недавно в качестве «Матери» заглянула — так хорошо хоть по связи, а не лично, иначе бы я точно от страха обоссался.