Вожак стаи отпустил мальчика
Шрифт:
Отработав три года, любимая учительница покинула нас. Через несколько лет, уже будучи студентом Самаркандского госуниверситета, я её случайно встретил в центре города. Тепло поздоровавшись со мной и расспросив о родителях и учёбе, она пригласила к себе в гости:
– Приходите в воскресенье, я живу недалеко, на Сузангаранской.
– А номер дома?
– Вы легко узнаете. Пойдёте от Регистана, повернёте на нашу улицу и почти сразу увидите нашу калитку: на двери висит самый большой замок в округе, во-от такой! – она той же ручкой, что так смело расправлялась с осами,
Действительно, дом её нашёл безошибочно: на косяке побуревшей и растрескавшейся от времени калитки висел не такой огромный, но внушительных размеров навесной замок, наверное, килограммов пять весом.
Калитку открыла сияющая улыбка моей обожаемой учительницы:
– Фархад, заходите! Будем чай пить!
Под деревом, на курпача и подушках, возлежал полулысый, вдвое старше хозяйки, дядька, который оказался её мужем, преподаватель не помню какого вуза. Попили чаю, поговорили о том-о сём и Мушарраф апа обратилась ко мне:
– Фархад, я помню, вы на каникулах подрабатывали на стройке. Может, в следующие выходные поможете нам подремонтировать дом?
Я, конечно, согласился. Но работали мы с ней, а домла (учитель по-нашему) ходил вокруг, почёсывая пузо и давая указания.
Мне её избранник совсем не понравился.
Сентябрь 2021 г., Сочи
На снежную горку я взошёл сказочным сапожником
Необходимость учит всему – это правда. Как-то в детстве я в один момент стал и столяром, и сапожником.
Снег в моём родном городе – явление редкое. Ночью может выпасть толстый слой снега, к обеду растаять, а после обеда радовать глаз молоденькой травкой, которая только что укрывалась белоснежной шубкой. Мы и в январе можем ходить в одних рубашках и сандальках.
Если со снегом еще морозец ударит, – детям двойной праздник. Кажется, в те годы ниже минус 21 по закону отменяли занятия в школах для детей начальных классов. И мы пропадали на улице: лепили Снежную Бабу, играли в снежки, катались с горок – это если у кого есть санки. Лыжи и коньки в наших магазинах были редким товаром. Если и появлялись по разнарядке, то пылились в складах. Поэтому мы в нашем детстве мастерили своими руками не только самокаты из досок и подшипников, но и деревянные санки, даже коньки.
По-моему, где-то в году 1969-м у нас в Самарканде выдалась суровая зима – до минус 26-29 упала температура, выпало много снега. Нас, конечно, освободили от школы. Ур-ра-а!
Санок мало у кого было. Я решил смастерить их сам и покататься вволю с горки, которая образовалась на краю котлована под фундамент будущего молкомбината. Санки получились: верх сколотил из обломков старых стульев со спинками, а полозья, чтобы лучше скользили, обил лентами жести от ящиков для помидор.
Чтобы картина была полной, как в любимых сказках, нужны еще валенки: где их взять? В кладовке висела старая солдатская шинель. Я старательно выкроил из её сукна себе обувку, которую можно было назвать валенками, если включить сказочное же воображение. Зато получилось прочно и тепло.
Санки раскрасил по-сказочному, чуток
Зато знала и запомнила моя тётка Хосият. Снег очень скоро растаял, но мои валеночки долго напоминали о той снежной и морозной зиме. Так вот, как-то тётя посмотрела на мои валеночки, и попросила:
– Фархад, у тебя они замечательные получились. В детском садике требуют принести белые чешки. Я обошла все магазины – дефицит! Может, сделаешь мне выкройку? Я сама сошью.
Выкройку по ножкам своих двоюродных сестричку и братика я сделал без труда.
Вот так я стал семейным сапожником. А всего-то хотел покататься с горки.
Декабрь 2021 г., Сочи
Как я приготовил голубя и… похоронил
За время пандемийного домоседства я написал пару-тройку кулинарных рассказов-воспоминаний. Но, оказывается, есть еще о чём вспомнить. Вспомнить с краской стыда.
Лет восемь-десять мне было, когда мы с сестрёнкой на улице нашли раненого белого голубя и начали выхаживать. Обработали рану, кормили. Но голубь слабел прямо на глазах. Кто-то из взрослых пацанов посоветовал:
– Отвернуть ему голову и зажарить, пока не околел совсем. Делов-то!
Я не решился на «отвернуть голову», но сельская практичность взяла верх: после того, как он перестал подавать признаки жизни, мы с сестрой ощипали, выпотрошили птицу и решили зажарить её.
Зажгли в очаге огонь под казаном, налили туда хлопкового масла. И, как делала мама, помешивая шумовкой масло, я начал следить, чтобы оно как следует раскалилось и пошёл белый дым – иначе хлопковое масло будет горчить.
Тем временем сестрёнка подсолила дичь целиком и принесла мне. Тушка зашкворчала в раскаленном масле и через несколько минут была готова.
Приготовить-то приготовили, но как есть птицу, которая совсем недавно моргала глазёнками и пила с твоих ладоней? В общем, мы не смогли: выкопали в саду ямку и похоронили все останки голубя.
Столько лет прошло, но тот эпизод не стирается из памяти. Я очень долго не мог брать в руки нож, чтобы зарезать даже курицу. Но пришлось.
В восьмидесятые годы мы переехали жить в деревню под Нововятском (это в Кировской области), и я развёл целое хозяйство: куры, дойная коза, несколько романовских овец, тёлочка и поросята, целая кроличья ферма. И работал директором сельского Дома культуры.
Конечно, как единственный мужчина в семье все тяжелые работы по хозяйству приходилось делать самому. Даже научился ходить за конным плугом – огород-то был большой. Но меня ждало более серьезное испытание: как мужчина я сам должен был резать живность на мясо. Первого поросёнка заколол сосед. Я тогда впервые выдул бутылку водки залпом и не опьянел. Но я же мужчина! Позорно для такого дела кого-то звать со стороны. Пришлось научиться. Сколько овец, кроликов, я не считал, но тот голубь время от времени всплывает в памяти.