Вождь и призрак
Шрифт:
— Я ведь старше вас по званию, майор Ридер, — начал Линдсей. — В обычной ситуации мне было бы на это наплевать, но теперь я хочу знать… Куда мы все-таки направляемся? В Каир? В Тунис?
— В Лидду, это в Палестине…
— Что за безумие?! — В голосе Линдсея звучало явное недоверие.
— Мы не могли бы поговорить без свидетелей? Давайте зайдем в здание, если вы не хотите утруждать ноги…
Линдсей извинился перед Пако и Гартманом и пошел к зданию аэропорта. После югославских морозов он тут взмок, пот с него лил ручьями. Отойдя подальше,
— Насколько вы информированы? Говорите мне все без утайки! Тут что-то не так. Мы летим не в том направлении. Мне Нужно в Лондон!
— Лондонские самолеты вылетают из «Каира Западного».
— Час от часу не легче! Но зачем тогда сперва везти меня в Лидду?
— Наверное, из соображений безопасности. И потом в Лидде вас ждет один человек, он специально прилетел из Лондона. Так что вас примут по первому разряду.
— Что это за человек?
— Питер Стендиш… — Ридер заколебался. — А, впрочем, вы все равно с ним встретитесь сегодня вечером, так что можно и сказать. Стендиш — это псевдоним. А вообще-то я говорю о Тиме Уэлби.
— Понятно.
Линдсей заковылял вперед по каменистой пустыне. Бенгази совсем не было видно: он ведь расположен за невысоким горным хребтом, на берегу моря. Вокруг были только пустыня, палящее солнце, один домишко, один самолет и бензозаправщик, стоявший рядом с ним. Линдсей услышал, что Ридер пошел вслед за ним… вот он убыстряет шаг, чтобы нагнать его…
— Я дал вам время подумать, — сказал Ридер, — а теперь мне очень хотелось бы узнать: что же все-таки вам не по душе? Тим Уэлби — вполне безобидное существо. Он ни разу ничего не натворил, со всеми ладит…
— О, вы тоже заметили его загадочную особенность?
— Загадочную?..
— А разве вы не замечали, — продолжал на ходу Линдсей, — его самочувствие вдруг резко улучшилось по сравнению с последними месяцами, — что Уэлби из кожи вон лезет, пытаясь сохранить хорошие отношения с «Индусами», и с «Университетскими»?
«Индусами» называли разведчиков, призванных из индийского гражданского управления. Они считались людьми дотошными, приверженцами старых традиций, не терпели никаких перемен и хранили нерушимую верность английской короне.
«Университетские» же были выходцами из Оксфорда и слыли интеллектуалами, которые широко смотрели на вещи. Они представляли другой клан, соперничающий с традиционалистами. Человек принадлежал или к тем, или к другим. Редко кто пытался перекинуть мостик между двумя этими мирами.
— Да, — согласился Ридер, — если подумать, то вы, пожалуй, правы. Но вообще-то это его дело, разве не так?
— И еще… У меня всегда возникало чувство, что он играет… играет роль… И никто не ведает, какой же он на самом деле…
— Но я уже не в силах изменить маршрут. Там все подготовлено.
— Кем?
— Тимом Уэлби, наверное. — Ридер не сумел сдержать раздражения. — Черт, я, как и вы, торчал в этой проклятой Югославии и ничего не знаю. Не цапайтесь с Уэлби, когда мы доберемся до Лидды. Если за вами и охотятся — а я думаю, вас именно это волнует, — то кому придет в голову искать вас в такой дыре, как Лидда?
— Уэлби.
Сев в «дакоту», которой предстояло преодолеть вторую часть пути, Линдсей был удивлен. Он уселся у окна, поскольку ожидал, что Пако сядет с Ридером. Но она молча уселась рядом с Линдсеем и пристегнула ремень.
— Надеюсь, я тебе не надоела? — пробормотала она, когда самолет под управлением нового пилота тронулся с места. — А то я могу и пересесть, тут полно кресел…
— Нет, сиди, пожалуйста. Я просто думал…
— Что я выберу себе в спутники Лена Ридера? Я по твоему лицу вижу, что ты так думал. Неужели ты до сих пор ничего, не понял?
— Я — тугодум, да?
Когда дело касалось женщин, Линдсей всегда робел. Его безумно страшила возможность отказа. Он подбил в Кенте и над Ла-Маншем шесть немецких самолетов, но в кое-каких вопросах был еще совсем юнцом и боялся высунуться из своей скорлупы.
— Да! — тихо, страстно прошептала Пако. — Ты — тугодум, а девушки не любят все решать за мужчин…
— Но ты же сказала…
— Я помню, что сказала тебе в Югославии… но тогда ведь казалось, что у нас нет шансов выбраться оттуда живыми… И потом, я тебе говорила, что не доверяю Ридеру? Это действительно было так! Мне хотелось быть уверенной, что в нашу среду не затесался провокатор.
— Провокатор?
— О Господи! Немец, прикидывающийся англичанином! Они уже прибегали к подобной тактике, и последствия были для нас плачевными. Вспомни, я ведь училась в Англии и много знаю о твоей стране. Вот я и старалась использовать свои знания, чтобы проверить Ридера, попытаться его подловить. А девушке это сделать проще, если притвориться неравнодушной к мужчине… он может тогда потерять бдительность. Боже мой, Линдсей, порою мне кажется, что ты совсем тупой…
Пако положила свою маленькую ладошку на его руку. Линдсей повернулся и поглядел на Пако. На ее лице играла прелестная полуулыбка. Зеленые, полузакрытые глаза тоже улыбались. Пако склонила голову на его плечо.
— О Линдсей, Линдсей! Какой же ты дурачок!..
— Да, совсем тупой, — согласился он. — Я глуп, как пробка…
Он буквально захлебывался от чувств, которые не мог выразить словами. Линдсей взял Пако за руку, казавшуюся совсем крошечной, и крепко сжал ее, с трудом переводя дух. Девушка поняла его…
— Линдсей, ты возьмешь меня в Лондон? Я хочу еще раз увидеть Грин-Парк.
— Да-да, Грин-Парк… ты права!
— Там у пруда гуляют такие большие птицы, очень смешные… У них огромные-преогромные мешки…
— Ага, это пеликаны. Только они разгуливают по Сент-Джеймскому парку. Я покажу тебе весь Лондон. А потом мы поедем за город.
— С удовольствием. — Пако повернула к нему лицо, и ее волосы пощекотали Линдсею щеку. — Я знаю одну деревушку в Суррее, возле Гилдорда. Там кругом холмы, холмы…