Вожделение
Шрифт:
— Сколько мы здесь пробудем?
— День, два, может неделю, — пожал плечами Ланских, — все зависит от того, как поведет себя Вадим.
— То есть, — протянула я, — мы тут до тех пор, пока его не поймают?
Ланских кивнула, мне захотелось выругаться. Я не верила, что ребятам Токтарова удастся сделать это быстро, а торчать на этой, похожей на военную, базе в компании с Ланских было последним, о чем я мечтала.
— Мне это не нравится.
— Не ты диктуешь правила, — пожал он плечами, — раздевайся, полчаса и дом
Ланских прошел мимо, а я осталась стоять в центре комнаты. Дурацкий дом, дурацкое место, дурацкая моя жизнь.
— Ты все это время будешь здесь, со мной?
— Иногда мне придется оставлять тебя одну.
Я поежилась, сама не зная, чего больше страшась. Того, что мы будем проводить столько времени в одном небольшом доме наедине с Ланских, или того, что он однажды оставит меня здесь одну.
Глава 47.
Максим оказался прав, постепенно становилось теплее. Я сняла куртку, бросив ее на спинку стула, скинула сапоги. Снег, который мы затащили на подошве обуви, растаял, превратившись в лужицы на полу.
В одну из таких я и наступила, досадливо морщась.
Я включила телевизор, его звук успокаивал, хотя антенна работала отвратно. Ловило несколько каналов, с помехами, я остановилась на «Культуре», где показывали какой-то спектакль.
Ланских все это время молчал, в мою сторону он не смотрел, меня тоже на общение не тянуло.
Слишком много мыслей.
Во-первых и в самых главных.
Я не верила Максиму.
Сегодня он напугал меня в очередной раз. И именно тогда я подумала: если они поймают Вадима, я об этом могу не узнать. Где гарантия, что прямо сейчас он не в руках людей Токтарова?
Тогда Максим сможет держать меня у себя сколько захочет, рассказывая сказки, что Вадим близко, а я буду бояться и сидеть взаперти, его карманной болонки.
Ланских будет так же как и раньше ходить на работу, а я проведу здесь остаток жизни, на какой — то полувоенной базе, под охранной его людей.
У Максима денег куры не клюют, вполне хватит, чтобы позволить себе такую малость. А там, кто знает, может я найду в этом извращении какое-то удовольствие и вовсе решу никуда не бежать.
Я даже хмыкнула своим мыслям, может и стоило сразу так себя повести?
Тогда бы избавилась от части проблем.
— Я не планирую тебя обманывать, чтобы держать здесь.
От слова Максима холодок по спине пробежал. Как ему, черт возьми, удается мысли мои читать? Это было неприятно
— От того, что мы меня в этом клятвенно заверил, я не стала больше тебе доверять.
Мы столкнулись взглядами. Максим сидел на диване, вытянув длинные ноги
Руки закинул за голову, в позе расслабленность. В отличие от него, я расслабиться не могла, чувствуя напряжение во всем теле.
— Давай тогда поговорим по душам, — предложил
— Серьезно? — хмыкнула, скрещивая руки на груди, — у нас сеанс незапланированного душевного стриптиза?
— Я бы не отказался от обычного в твоём исполнении.
— Чертов извращенец, — пробормотала я.
Наш разговор прервался, в дверь стукнуло пару раз, Максим отправился открывать. Я насторожилась, глядя через его плечо, но это всего лишь привезли ужин.
Естественно, никакой курьер в дверях не стоял, все те же парни из местных с автоматом наперевес.
Максим поставил пакеты на стол, я помогла ему разобрать упаковки с готовой едой. Мы стояли молча, я старалась избегать контакта с ним, но дважды мы столкнулись руками.
Каждое прикосновение как ток по нервам.
Боже, почему все так сложно? Я бы многое отдала, чтобы встретиться с ним в других обстоятельствах, чтобы меня не преследовал маньяк — убийца, а Ланских не выглядел социопатом, мечтавшим меня поработить.
Но реальность была некрасивой и неприятной, и мне хотелось плакать от переизбытка чувств.
Поздний ужин прошел в тишине, только по телевизору шла оперетта, и певица с большой грудью и сильным голосом, сурово хмурясь, пела о чем-то на испанском.
Я глаз от тарелки не поднимала, хотя чувствовала, что Ланских меня беззастенчиво разглядывал.
— Прекрати, — попросила, наконец, не выдержав, — ты дырку во мне сделаешь.
— Ты красивая, Регина. Мне хочется тебя рассматривать, но если тебя это так смущает, я не буду.
— Это мешает есть, — буркнула я, снова испытывая недовольство и им, и собой.
Ужин я заглотила поразительно быстро, выбросила пустую тару в мусорный пакет.
Часов не было, нигде в комнате, мобильного я лишилась, и теперь не знала, сколько времени. По ощущениям, глубокая ночь, и время ложиться спать, а не есть.
Я раздумывала, как поделить кровать с Ланских, и не проще ли сразу сказать, что я буду спать на диване в зале.
— Регина, мне кажется, ты меня избегаешь.
Ланских, как всегда, с неожиданными вопросами, сбивающими с толку. Мне очень хотелось ответить ему в духе: «да ладно?! Не может быть!», но вместо этого я выбрала нейтральное:
— Я просто хочу спать. День выдался тяжёлый.
— Завтра похороны Лёши.
Я замерла, держа в руках большую подушку. Перехватила ее второй рукой, обнимая глупо, и села на край кровати, оборачиваясь к Ланских.
— Завтра? — растерянно переспросила, — уже?
Ланских подошёл ближе. На нем была темная футболка с длинными рукавами, подчеркивающая подтянутое тело, и джинсы. Он снова разглядывал меня, точно изучал эмоции, которые появляются на лице при упоминании мужа.
— Нет смысла тянуть. Ты все равно не смогла бы пойти на похороны.