Вожделеющее семя
Шрифт:
Глава 8
— И насколько возможно, — говорило изображение достопочтенного Джорджа Окема, Премьер-министра, на телевизионном экране, — обеспечить хороший уровень жизни при минимальном вмешательстве Государства.
У Премьера было лицо финансового воротилы: тяжелые челюсти, твердо сжатые, но чувственные губы, жесткий взгляд из-за стекол шестиугольных очков. Трансляция была плохая, и изображение часто пропадало, вместо него появлялись полосы, геометрические фигуры или узоры. Оно качалось и прыгало, гримасничало, раскалывалось на части, возносилось за пределы экрана и, будучи водворенным на него снова, начинало гоняться за самим собой. Но твердый, спокойный голос человека дела оставался ясным. Премьер говорил долго и — в истинно августинской
Изображение закивало само себе, экран телевизора потемнел и погас.
Тристрам тоже кивнул сам себе и принялся ковырять в зубах. Он сидел в благотворительном пункте питания, учрежденном «Ассоциацией Женской Плодовитости города Честера», что на северном берегу реки Ди. Слушая мистера Окэма, Тристрам только что съел хороший мясной обед, поданный румяными веселыми чеширскими девушками, работавшими в приятной, хотя и скромной обстановке, среди нарциссов в горшках. Цветы явно стремились дорасти до потолка. Много таких же, как Тристрам, мужчин, утолявших голод, сидело в столовой, но они, по большей части, выглядели провинциалами. Это были нежданно-негаданно выпущенные из тюрем заключенные, которые разыскивали семьи, эвакуированные во время голодных бунтов и первых зверств «обеденных клубов»; безработные, тащившиеся на вновь открытые фабрики; люди, выкинутые из своих квартир на первых этажах теми, кто был сильнее и безжалостнее их — и все они были без денег.
(«Но где же женщины? Где-то ведь должны быть и женщины!») В кармане ни таннера. Деньги были проблемой. Днем Тристрам нашел действовавший банк, филиал Государственного банка номер три, где он хранил свои несколько гиней. После долгого перерыва филиал бойко работал. Тем не менее вежливый кассир объяснил Тристраму, что он должен обратиться за деньгами в отделение банка по месту жительства, хотя — тут Тристрам мрачно улыбнулся — если он хочет открыть у них счет, то филиал с удовольствием примет у него деньги.
Ох уж эти банки! Возможно, что те, кто не доверял им, были не такими уж дураками. Тристраму рассказывали, что один человек в Тарполи зашил в матрац три тысячи гиней бумажками, и пока банки были закрыты, ухитрился открыть универмаг. Мелкие капиталисты — крысы Пелфазы, но львы Августинианства
— полезли из всех щелей.
— Сердечно приглашаем вас к нам в восемь часов вечера,
— призывал женский голос из громкоговорителя. — Будет подан легкий ужин из жареного мяса. Партнеры для каждого.
Последние слова прозвучали зловеще. В репродукторе щелкнуло.
«Больше похоже на приказ, чем на приглашение. Танцы у костра на берегу реки, а не в поле. Может быть, они надеются, что в Ди скоро снова начнет играть лосось?» Два факта слегка удивили Тристрама этим ясным, но прохладным весенним утром: несговорчивость женщин и то, что за все, за любую мелочь, нужно было платить. Со вздохом он поднялся из— за стола; ему предстояла прогулка по улицам Честера. У выхода какая-то нетерпеливая женщина спросила Тристрама: — Вы ведь не забудете, нет? Ровно в восемь. Я буду ждать вас, вас, ненасытный молодой человек.
Женщина хихикнула. Это была толстуха, годившаяся скорее в тетки, чем в любовницы.
«Ненасытный»? Каким же это образом он показал себя ненасытным? Может быть, это слово было шутливым намеком, не имеющим отношения к пище? Тристрам изобразил комбинацию ухарской улыбки с хрюканьем и вышел вон.
Пахло ли в Честере во времена римского завоевания так же, как сейчас — солдатней? «ШТАБ-КВАРТИРА ЗАПАДНОЙ АРМИИ»,
— возвещала надпись на щите. Величественно. Сами звуки волнуют. Почти как при короле Артуре. Но если во времена нашествия легионов Цезаря город, должно быть, провонял дыханием потных лошадей, то теперь он смердел
По чьему лицемерному кивку головой осуществлялись эти поставки? С какими-то гражданскими лицами заключались контракты, и никто не задавал вопросов. Солдаты называли это неизвестного происхождения мясо «булли», но такого животного не существовало в природе. Поддержание правопорядка уживалось с терпимостью к методичной работе этой бойни. Тристрам допускал, что военное положение было единственным выходом. Армия, будучи организацией, учрежденной прежде всего для совершения массовых убийств, никогда не была отягощена высокой нравственностью. Очистить дорожные артерии для транспорта, этой крови страны; наблюдать за водоснабжением поддерживать хорошее освещение на главных улицах (переулки и окраинные улочки должны сами о себе позаботиться) — вот задача, а рассуждать почему — не дело армии. «Я простой солдат, сэр, а не один из ваших болтливых политиков. Вот и оставим это грязное занятие им, сэр».
«Диск Ежедневных Новостей» снова функционировал. Тристрам услышал, как в гарнизонной офицерской столовой (полумрак, официанты в белых куртках, тихий звон столового серебра) бубнит металлический голос, и остановился. Сообщали о восстановлении культа Кетцалькоатля в Мексике, о праздниках любви и человеческих жертвоприношениях в Чихуахуа, Моктесуме, Чилпансинго. На всем протяжении длинной и узкой полосы Чили ели мясо и заготавливали солонину. Шло энергичное производство консервов в Уругвае. Свободная любовь в штате Юта. Бунты в зоне Панамского канала: свободнолюбящие и свободнопитающиеся люди не желают подчиняться вновь образованной милиции. В провинции Суйюань, в северном Китае, местный магнат с ярко выраженной хромотой был принесен в жертву с приличествующей случаю торжественностью. В Ост-Индии налепили шарики «рисовых младенцев» и утопили на залитых водой полях. Есть хорошие новости об урожае зерновых в Квинсленде.
Тристрам двинулся дальше. На глаза ему то и дело попадались свободные от службы солдаты, со смехом обнимавшие местных девушек. Он услышал, как настраивает инструменты оркестр, готовясь к танцам. Китайские фонарики нежно освещали набухшие почки деревьев на берегу реки. Тристрам, с томностью человека, переваривающего мясо, принялся направо и налево заигрывать с женщинами. Таков теперь был этот мир, молча соглашавшийся со всем: с интимными словами и с проповедью, с хрустом пережевываемых жил и скрипом колеса военной машины.
Жизнь…
«Нет, к черту все, нет!»
Тристрам взял себя в руки.Теперь он был на последнем этапе своего путешествия. В случае удачи, если его подвезут, он даже может добраться до Престона к утру. Он и так уже достаточно долго находится в дороге, он должен стремиться к единственной паре любимых рук, к томлению, освященному любовью и интимной темнотой, и бежать прочь от костров и праздников распутства.
Тристрам бодро дошел до шоссе, ведущего на север, и, поднимая руку с оттопыренным пальцем, занял позицию под столбом, стрелка которого указывала в направлении Уоррингтона. Возможно, он не выказал должной благодарности дуэньям из «Ассоциации Женской Плодовитости города Честера», но это его не беспокоило. Тем более что плодовитость должна быть даром Духа Святого, предназначенным женатым людям. Слишком много блуда кругом.