Возлюбленная двух оборотней
Шрифт:
— Все, что нужно — это твое решение. — Рассел подошел ко мне спереди и легко поцеловал в губы.
Эм, ситуация становилась все более напряженной. По крайней мере, напряжение одной части тела Лекса я ощущала весьма четко.
А намерения — однозначными, когда я поняла, что шнуровку, с которой я мучилась в купальне, начали развязывать.
— Что вы делаете?
— Ты против? — искренне удивился Лекс.
— Ничуть, но разве можно?
— Что можно? — рассмеялся Рассел.
— Лишать тебя девственности — нельзя. Но ведь все-все остальное можно, — зашептал Лекс. — А это знаешь сколько всего? Хорошего, приятного и…
— … интересного. Познавательного, — хмыкнул Рассел.
И тут я, наконец, поняла, почему мужчины ни капельки не расстроились из-за условий! Потому что это не год воздержания не полноценного, а частичного. Причем, если мы будем воздерживаться так, как воздержались в палатке, то я ничего против не имею.
Но вместо радости я почувствовала злость. Они ведь видели, что я не обрадовалась этому факту, понимали, что я не поняла сути, и все равно молчали!
— Почему вы не сказали об это раньше? — спросила я, выскальзывая из чужих объятий. — Разве вы не обещали рассказывать мне все?
Ага, было дело, клялись, что не позволят мне чувствовать себя неловко в обществе оборотней, обязательно всю будут рассказывать и объяснять, заверяли, что мое невежество (про невежество — это моя формулировка) их ничуть не смутит.
И быстро же.
Оба растерялись. И лица такие удивленные.
— Это… хотели сделать приятный сюрприз? — начал Лекс.
— Отличный сюрприз, — улыбнулась я.
Переживать, надумывать лишнее, чтобы потом узнать, что все зря. И я всего лишь юная глупенькая девчушка, которая все не так поняла и оставалась в неведении.
— Мы не нашли подходящего момента, — вмешался Рассел. — Сама подумай, где бы могли тебе рассказать о таком моменте? В лагере, чтобы люди Эша случайно услышали? Или в карете, которую, опять же, выдал Эш? И которую сопровождали его люди?
Они лукавили — это было понятно. То ли забыли, то ли действительно хотели сделать сюрприз.
— Шеллия, нам уйти? — внезапно спросил Лекс.
— Оставить тебя одну? Чтобы ты отдохнула, выспалась? — не менее заботливо уточнил Рассел.
Ага, чтобы лишние мысли полезли в голову, я окончательно в себе засомневалась и так и не смогла уснуть.
— Я же ответила — сюрприз отличный. Не считая деталей. Вы же хотели его сделать? Уже не хотите? — мягко прошептала я, не глядя на мужчин.
Вроде бы и привыкла, вроде бы и даже осмелилась возмущаться, но стоило произнести одну откровенную фразу — и все, смущение одолело меня полностью.
— Хотим, очень хотим, — первым отреагировал Лекс, сбрасывая с себя куртку — новую. Тоже принял ванну — пахло от него чем-то свежим и хвойным.
Меня подхватили под мышки, приподняли вверх, а потом сграбастали в объятия и чмокнули прямо в макушку. Сильный какой: чтобы так меня удерживать на руках, сколько же сил требовалось? Нежный: держал осторожно, я даже малейшего дискомфорта не ощутила.
— Пойдемте в постель. Вы оба помоложе меня будете, пожалейте старика.
— Старика? — фыркнул Лекс. — Не верь ему, Шеллия, он всего на пять лет старше меня. И даже среднего оборотнического возраста не достиг.
Рассел развел руками, подмигнул. И я сама не поняла, как мы все трое оказались на моей новой кровати.
Кровать была удобной, намного более удобной, чем импровизированная подстилка в палатке. А Рассел и Лекс были… такими же.
Такими же страстными.
Внимательными.
Нежными.
А вот другой была я — более уверенной, более спокойной. Я все еще смущалась, краснела и иногда вздыхала от самых непривычных и откровенных движений, но всю ласку принимала куда более решительно и с куда большим наслаждением. Потому что понимала, что никто мне не причинит вреда, никто не то что больно, но даже неприятно не сделает.
А еще тело помнило, как хорошо может быть от прикосновений двух оборотней. Как сладко, когда они целуют, гладят и лелеют каждый сантиметр твоей кожи. Какой чувствительной и податливой становишься ты сама, когда к тебе прикасаются так — трепетно и нежно.
И руки Лекса, сжимающие мою грудь, и руки Рассела, гладящие обнаженные бедра — все это слилось в одну единую картину, превратилось в одной движение, которое нарастало и несло с собой удовольствие.
В этот раз осмелела не только я. Лекс, сообразивший, что я не только не против занятий любовью, а жажду их, стал смелее. Смелее подталкивать меня к каким-то действиям, показывать, как надо, например, гладить мужское достоинство рукой.
Это… было странно. Приятно касаться нежной горячей кожи. Немного страшно — а вдруг сожму сильнее, чем надо, вдруг поцарапаю? Но все прошло отлично, Лекс без стеснения накрыл мою руку своей и заставил двигать ею в правильном темпе — в том, в котором хорошо ему самому.
Как примерная ученица я постаралась все запомнить — и вполне успешно повторила на Лексе, правильно обхватив и двигая рукой по его члену. И даже сперма, которая выплеснулась, больше меня не удивляла. Скорее, вызывала любопытство. Интересно, она такая же горькая, как я слышала? Или другая? А может у оборотней другая? Было любопытно, но попробовать я бы не решилась — не при оборотнях. И куда деть руку, заляпанную мужским семенем, тоже не знала. Этот вопрос решил Лекс: схватил мое покрывало — абсолютно чистое и мягкое покрывало! — и вытер им мою руку. Очень тщательно и аккуратно. А после того, как закончил, сбросил на пол.
— Потом все почистим, — заметил Лекс.
— Потом так потом, — согласилась я, чувствуя, как на меня наваливается сонливость.
Слишком я была напряжена, слишком взволнованна. И только сейчас осознала, что все хорошо, все закончилось так, как я не могла вообразить в самых смелых своих мечтах. Оставалось лишь надеяться, что у меня с мужчинами все выйдет, что мои чувства станут сильнее, а я им буду нравиться еще больше. Год — недолгий срок, но достаточный, чтобы узнать друг друга получше.