Возлюбленная

Джеймс Питер

Из темноты неба просочилась струйка темно-красного света и полилась вниз, по серым сборным стенам многоэтажного здания, башней высившегося над головой. Окна Лауры были наверху, на седьмом этаже. Чарли пыталась сообразить, где именно, но из-за предрассветной мглы не нашла.

Девица с торчащими волосами, в одежде готического стиля, видно только что снявшая ролики, чеканила шаг по мостовой, бурча себе под нос: «Мальчик-маньяк-маньяк-маньяк», как будто слово являлось ключом к тайнам вселенной.

Двое полицейских из своей машины, проезжающей

мимо, всматривались внутрь ее «ситроена», и Чарли вспомнила, что предыдущей ночью она пила спиртное. Полицейский автомобиль покатил дальше.

Выбравшись из «ситроена», она прошла к входу в квартирную секцию, просмотрела панель со списком фамилий и нажала на звонок к Лауре. Их могло там и не быть, возможно, укатили куда-нибудь на выходные. Никто не отвечал. Чарли собиралась нажать на кнопку снова, когда послышалось потрескивание, а потом слишком усталый голос Лауры, едва узнаваемый, спросил:

– Кто там?

– Чарли, – ответила она.

Последовало молчание, а затем щелчок замка и жужжание механизма. Чарли толкнула стеклянную панель двери и, пройдя через фойе, нажала кнопку лифта.

Двери лифта открылись немедленно, с резким металлическим звуком, эхом разнесшимся в тишине. Бряцая у каждого этажа, лифт остановился на седьмом. Чарли подошла к двери Лауры и негромко постучала.

Задребезжала предохранительная цепочка, и дверь открылась. В мягкой ночной рубашке, с растрепанными волосами стояла Лаура. Кожа у нее была серой, цвета овсяной каши.

– Мне надо поговорить с Томом, – сказала Чарли.

– Его здесь нет, – ответила Лаура.

Чарли с недоверием посмотрела на нее.

– Хочешь войти?

Лаура закрыла за ними дверь, и они прошли в кухню. Чарли глянула вдоль коридора на открытую дверь спальни в поисках какого-нибудь движения или звука. Не прячется ли где-нибудь Том?

– Кофе?

Чарли кивнула. Лаура включила чайник.

– Его здесь нет, я тебя уверяю.

Зашипел чайник. Чарли устало села за кухонный стол. Лаура уселась напротив нее, и в течение некоторого времени они в молчании таращились друг на друга.

– Мне надо поговорить с ним, – повторила Чарли.

– Я не знаю, где он.

– Я думала… – Чарли покрутила свое обручальное кольцо. – Я думала, что ты…

Лаура вытерла руками лицо.

– Господи, – сказала она. – Я себя ужасно чувствую. – Вода закипела, и чайник выключился сам. – Что за напасть такая…

Чарли внимательно наблюдала за ней, и сквозь ее страх и усталость теперь поднимался гнев. Разлив кофе, Лаура достала из холодильника бутылку с молоком. Чарли оглядела кухню, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки присутствия Тома – авторучку, галстук или еще что-нибудь.

– Не знаю я, что ты там думала, – сказала Лаура, передавая Чарли чашку и садясь обратно.

Чарли промолчала. Уставившись в свою чашку, Лаура продолжала:

– Извини меня. Я вовсе не хотела этого, как, наверное, не хотел никто из нас. Не знаю, как все объяснить. – Она положила палец на край чашки. – Я

была так несчастна в последнее время… последние несколько месяцев… Все было так чертовски дерьмово. Боб вел себя мерзко, да и в магазинчике дела шли плохо. – Она фыркнула. – Я выставила себя настоящей дурой. Как и Том. – Она пожала плечами. – Это не ахти какое оправдание.

– Где Том? – Чарли пристально посмотрела в чашку, но ей не хотелось пить.

– Не знаю. Мы провели вместе две ночи… в среду и в четверг… после того, как он… ушел от тебя. – Улыбка, похожая на судорогу, пересекла ее лицо. – Это было совершенно ужасно. Мне жаль. В самом деле, мне жаль.

Чарли встала. Слишком многое проносилось в ее сознании, чтобы справиться с этим. Она заметила, что Лаура смотрит на ее шею, и отвернулась, разглядывая почтовую открытку с видом Танжера, прижатую магнитиком к дверце холодильника. Она не хотела, чтобы Лаура думала, что она не в состоянии справиться, что она способна попытаться… повеситься?!

Занятая собственными мыслями, она не могла придумать, что бы еще сказать. Ей не хотелось сейчас никакой ссоры, не хотелось и выслушивать исповедей. Она испытывала чувство облегчения, что не нашла здесь Тома. Не говоря уже о том, что она была в оцепенении.

– Я лучше пойду, – сказала она и пошла по коридору.

Лаура проводила ее до дверей и положила руку на плечо.

– Мне жаль, Чарли. Мне правда жаль, – повторила она.

Около частной лечебницы Чарли остановилась и выпустила Бена из машины. Под темно-красными прожилками пробивающегося рассвета они прошли в парк на противоположной стороне улицы.

Бен жизнерадостно носился вокруг, а она села на влажную от росы скамью, закрыла глаза и крепко обняла себя руками. Воздух был мягким, но она ощущала пронизывающий холод, который никак не уходил. Ее голова поникла, и она немного подремала, пока Бен не разбудил ее, тыкаясь в руки своим влажным носом.

Ее белые комнатные туфли насквозь промокли от росы. Чарли погладила Бена, завалилась на бок и расслабилась. Кто-то прошел с собакой, но Чарли держала глаза закрытыми, стараясь отдохнуть, посмаковать дремоту, стиравшую в ней на время страх и боль.

В половине восьмого она встала, пристегнув Бену поводок, посадила его обратно в «ситроен» и перешла через дорогу к частной лечебнице. Ночная сиделка удивилась, увидев ее, Чарли ответила слабой улыбкой, понимая, что выглядит не очень хорошо, а потом с некоторым усилием поднялась по лестнице. В тихой и темной палате ее матери занавески на окнах все еще были задернуты.

Осторожно закрыв дверь, она постояла, прислушалась к спокойному дыханию, такому спокойному, что оно звучало как шуршание трубы кондиционера. Чарли хотелось, чтобы эта постель была побольше, и тогда она тоже прилегла бы на нее и поуютнее прижалась к старухе, как делала это девочкой, когда боялась темноты, то и дело приходя в комнату матери и засыпая в ее объятиях. В безопасности.