Возлюбленная
Шрифт:
Она не опустила бы руки, не поторопись он заключить контракт. Неизвестно, когда он вернется, потому что Англия все активнее втягивается в войну с Голландией. В июле, после победы Ройтера [8] над Манком, [9] и в августе, когда британские войска высадились на островах Влие и Тершеллинг, устроив пожары в городах и потопив сто шестьдесят кораблей в гавани, с леди Мирабель случилась истерика. На нее не действовали никакие уговоры, и она не верила Ровене, которая
8
Голландский адмирал (1607–1676).
9
Английский генерал (1608–1670).
– Мы не можем знать, что в следующий раз предпримут эти проклятые голландцы, – причитала леди Мирабель. – Мой бедный мальчик. Я предпочла бы, чтобы он женился на Дизайр, чем лежал раненым на чужой земле.
Она не обращала внимания на сурово-неодобрительные взгляды дочери и продолжала:
– Я знаю, ты осуждаешь меня. Но, во всяком случае, здесь, в Лондоне, он был бы в безопасности.
Ее аккуратный подкрашенный рот беззвучно задрожал от рыданий.
Обозленная словами матери, Ровена не удержалась от желания нагнать на нее еще больше страха.
– В городе поговаривают о том, что голландцы собираются отомстить нам. Они намерены направить свой флот прямо к берегам Темзы. В таком случае тебе лучше на время отправиться в Йоркшир.
– Как тебе не стыдно предлагать мне это! Я не допускаю мысли о бегстве, даже если сюда нагрянут тысячи голландцев. Я не имею права поступать так, когда мой дорогой мальчик сражается за свою страну!
Между тем в тесных, скученных кварталах Уайтфрайерса и Саутуорка не прекращались совсем другие битвы. Обитавший там жалкий люд боролся с бедностью, лихорадкой и голодом. Когда вести о суде над Морганом и приговоре просочились в меблированные комнаты Лены Джерроу, Барни торжествующе закричал:
– Я не сомневался, что это случится! Я хочу, чтобы мне досталось место поближе к виселице. Я должен все хорошо рассмотреть. Он все хвалился, что ничего не боится. Посмотрим, как поведет себя там!
– Ах, ты, бессердечный гаденыш! – воскликнула Полли, которая в это время прибирала со стола после ужина Еноха. Она круто повернулась и влепила Барни пощечину, а потом громко зарыдала.
Енох рассеянно смотрел в сторону, механически похлопывая ее по плечам.
– Если бы он не захотел переспать с этой смазливой особой, солдаты не схватили бы его, – со всхлипыванием сказала Полли.
– Зато его девка, эта, как ее… Гилфорд, попадет только на следующее заседание суда, – сказал Барни, потирая щеку. – А жаль! Ее надо бы повесить вместе с Тренчардом. Вот тогда было бы на что посмотреть.
Полли, все еще продолжавшая плакать, собралась дать еще один подзатыльник, но он проскочил у нее под рукой и убежал в переулок. Она вытерла слезы рукавом.
– Скажи, Енох, может ли он все-таки сейчас совершить побег? Если он получил и сохранил нож, который я передала для него…
Пышущее здоровьем лицо Еноха приняло унылый вид. Он
– Чтобы приговоренный к смерти человек мог бежать из Ньюгейта, ножа мало, Полли.
В приходской церкви Ньюгейта с названием «Могила Иисуса Христа» громко зазвонили колокола. Проснувшись от внезапного шума, Дизайр первую минуту лежала неподвижно, коченея от страха. Бесс когда-то сказала, что по утрам в день экзекуции начинают бить в колокола. Но тут она вспомнила, что просто наступило воскресенье, когда перезвон слышен по всему Лондону. Она успокоилась, затем медленно встала, расчесала свои темные волосы. Ах, как хорошо бы принять ванну, смыть с себя эту вонь и грязь тюремную!
Это было уже второе воскресное утро в сентябре. День казни, хоть и откладывался, но, по-видимому, скоро его определят. А после него настанет ее черед предстать перед судом на следующей сессии.
Бесс, проснувшаяся еще раньше, пила пиво из небольшого бочонка. Со времени последних дождей прошло уже несколько недель, и вода, которую привозили для заключенных, была затхлой. На деньги Дизайр покупалось вино и эль для нее самой и всех остальных в камере. Вода была не только непригодна для питья, но и мыться ею не хотелось. Преодолевая брезгливость и стараясь не замечать желтоватую пену, Дизайр спасалась куском мыла.
Бесс для отвода глаз часто рассказывала байку о каком-то щедром джентльмене, который оплачивал ее услуги. Со свойственной ей предусмотрительностью она постоянно напоминала Дизайр о том, что никто не должен знать про спрятанные у нее за юбкой деньги Джеффри.
– Пусть они считают, что это я плачу за эль и все другое.
Халда уже отправилась в коридор на промысел. Уинни продолжала спать, свернувшись калачиком, как кошка. Вскоре в дверях появился Эльф, тянувший за руку худощавую женщину с заострившимся лицом.
– Вот вам пополнение. С вами она будет чувствовать себя, как дома.
Женщина попыталась рывком освободиться от него, но он сильным ударом сбил ее с ног. Дизайр, еще не успевшая забыть грубого обращения с ней самой в день ее задержания, бросилась помогать женщине встать на ноги.
– Вы можете не рассчитывать на получение выкупа, – огрызнулась женщина. – Этот вонючий тюремщик…
– Нам не нужно никакого выкупа, – успокоила ее Дизайр. – Вы можете выпить эль, если хотите.
Лицо у новенькой немного подобрело, когда Дизайр показала ей бочонок с пивом. Женщина достала из кармана старую потрескавшуюся кружку.
– Вот за это барахло мне пришлось отдать серебряный подсвечник, – недовольно пробурчала она. Напившись, она вытерла рот тыльной стороной руки.
– Меня зовут Пег.
После этого уселась в углу, прислонившись спиной к стене.
– Другой подсвечник я обменяла на матрац. Охранник сказал, что принесет его в камеру.
– И где же ты раздобыла эту пару серебряных подсвечников? – недоверчиво спросила Бесс. – Ты что, сперла их в какой-нибудь лавке?
– Ну прямо, – возразила Пег, – Ты бы видела, сколько повозок со всякой утварью стоит на дорогах, а сколько лавок с дверями нараспашку. Владельцы разбежались в разные стороны, и не нашли времени повесить замки.