Возлюбленные-соперники
Шрифт:
Энтони Стивенс громко захохотал.
— Вы отклоняетесь от сценария, — недовольно буркнул Джеймс.
Белла невинно взглянула на него и снова захлопала ресницами.
— Но вы не говорили ни о каком сценарии — просто сказали, что мы любовники.
Энтони стукнул кулаком по столу.
— Оставь ее в покое, Джеймс! Ее речь превосходна! Тебе ли не знать, что именно такие неожиданные и пагубные свидетельства мы, барристеры, часто получаем от собственных свидетелей? Это хорошее упражнение для Бобби. Давай посмотрим, как парень выкрутится.
Бобби,
— Итак, вы свидетельствуете, что заводили других любовников из-за половой слабости мистера Смита?
И мальчик указал на Джеймса.
— О да, — широко улыбнулась Белла.
У герцога был такой вид, словно он хотел ее задушить.
Превосходно.
Если брошенный вызов отвлекает его и выводит из равновесия, этим грех не воспользоваться.
— Но вы свидетельствовали, что обзавелись другими любовниками только в последнее время — в последние три недели, правильно? — спросил Бобби.
— Да.
— А предполагаемое преступление имело место два месяца назад. Значит, в ту ночь вы были вместе с мистером Смитом?
— Думаю, что да.
— Браво! — воскликнул Энтони Стивенс. — Ты только посмотри, как он здорово справился! Мальчик все-таки показал, что любовница — твердое алиби для его клиента.
Бобби улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку.
— Я так надеюсь когда-нибудь стать барристером! — признался он, глядя то на Энтони, то на Джеймса.
Джеймс похлопал мальчика по спине, и Бобби вышел вместе с Энтони, оставив Беллу наедине с герцогом.
— Вы учите Бобби, но почему?
— Вы хотите спросить, зачем я трачу свое время на слугу? — уточнил Джеймс.
— Я не имела в виду ничего плохого.
— Бобби — незаконнорожденный сын человека, которому наплевать на мальчишку. А я уверен, что статус, полученный при рождении, не должен определять всю последующую жизнь. Бобби — умный мальчик с большим потенциалом.
— Вы видите в нем себя?
Джеймс пожал плечами:
— Вероятно.
Белла не ошиблась на этот счет. Герцог тратил на мальчика много времени. Возможно, вспоминал о том, как собственный отец им не занимался?
— Мне бы хотелось помочь. Я не могу похвастаться знаниями латыни, но хорошо пишу и могла бы позаниматься с Бобби грамматикой.
— Вы полны сюрпризов, Белла. И что же вы пишете?
Письмо из «Таймс» все еще лежало у нее в кармане.
Она на некоторое время забыла о нем, отвлекшись на «судебный процесс», но теперь желание вскрыть его и узнать приговор редактора было нестерпимым.
Джеймс пристально вглядывался в ее лицо, словно ее ответ много значил для него, и ей неожиданно захотелось поделиться с ним секретом. Интересно, чем этот человек так сильно действует на нее?
Он сделал шаг к ней.
— Вас что-то тревожит. Я давно научился наблюдать за физической реакцией свидетелей и сейчас точно знаю, что вы взволнованы и хотите чем-то поделиться со мной. Пожалуйста, сделайте это и не оставляйте меня в тревожном неведении.
Белла подняла глаза и уже в который раз задалась вопросом, знает ли герцог, как действует на нее. Вздохнув, она заговорила, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:
— Я написала политическую статью и отправила в «Таймс».
— На какую тему?
— Фабричное законодательство вообще и акт от седьмого февраля этого года в частности. Актом установлено, что дети от девяти до шестнадцати лет не должны работать более двенадцати часов в день. Это семьдесят два часа в неделю. Однако не предусмотрены мероприятия по вводу этого акта в действие.
— Продолжайте, — сказал герцог.
Заметив вроде бы искренний интерес в глазах собеседника, Белла обрела уверенность и продолжила:
— Моя статья указывает на то, что нет почти никакой разницы между этим актом и фабричным актом 1802 года. Дети вынуждены очень много работать. Не имея возможности ходить в школу, дети никогда не получат повышения и фактически останутся рабами владельцев фабрик. И самое главное, без правительственных инспекций и внутреннего контроля, призванных обеспечить исполнение закона, его никто и не будет исполнять, и у парламента нет никаких оснований этого ожидать.
— Потрясающе, — пробормотал герцог, — совершенно потрясающе.
Белла осторожно подняла глаза на собеседника.
— Правда заключается в том, что меня еще никогда не печатали.
— Ну и что?
— Вы разве не считаете, что женщине не подобает заниматься написанием политических обзоров?
— Наоборот! Я уверен, что это в высшей степени достойное занятие! — воскликнул герцог. — Более того, я считаю, что ваша смелость достойна восхищения. Далеко не все авторы рискнут отправить свои работы сразу в «Таймс». Многие вообще никуда их не посылают, опасаясь критики или отказа. Но скажите, вашу статью согласились напечатать?
Белла обрадовалась, услышав неподдельный восторг в голосе герцога. Нежелание читать письмо в его присутствии исчезло, и она достала из кармана конверт.
— Я только сегодня получила ответ, но пока не прочитала.
— Так чего же вы ждете?
— Я надеялась прочитать его в одиночестве.
— Хорошо, тогда я немедленно ухожу.
— Нет, останьтесь. Если это отказ, мне надо будет с кем-нибудь выпить.
Голос герцога был спокойным, взгляд — напряженным.
— Я верю в вас.
Белла разорвала конверт и прочитала вслух:
«Уважаемый мистер Адамс!
Прочитав направленную вами в наш адрес статью, мы решили ее напечатать в разделе мнений. К настоящему письму прилагаю чек на десять шиллингов — наш стандартный гонорар за первую статью. Мы заинтересованы в публикации ваших дальнейших работ. Насколько я понял, здоровье не позволяет вам приехать лично в наш лондонский офис. Поэтому убедительно прошу сообщить письменно, готовы ли вы обсудить условия долгосрочного сотрудничества с нашей газетой. С уважением, Ладлоу Харпер, главный редактор».