Возлюбленный враг

Грез Регина

Ты пахнешь так приятно Ты пахнешь так приятно Я следую за тобой... Я найду тебя...Япреследую тебя... Сейчас я овладею тобой.

Меня охватила злость! Я точно знала, что в квартире на первом этаже с незапамятных времен проживает дедушка ветеран Великой Отечественной Войны. Василию Петровичу девяносто пять лет, он ничего не слышит и почти не видит. У него вся грудь в орденах и медалях, а в ноге до сих пор сидит крошечный осколок - его не могут вынуть даже

сейчас.

У него нет трех пальцев на правой руке, нет уха и правый глаз вставной - последствия взрыва фугасной бомбы. И в день Победы какой-то выродок включил у него в квартире "Рамштайн".

Я вылезла из ванны, быстро оделась и прошла на кухню. Мигом передумала тонуть! Я взяла молоток для отбивания мяса и спустилась на первый этаж. А потом, недолго соображая, забарабанила по железной двери. Через три минуты мне открыли. На пороге стоял тощий "очкастый" студент в одних шортиках и с бутылкой пива в руке.

— Привет! Бухать будешь?

— Я тебя сейчас убивать буду, понял!

— За что?
– искренне удивился он.

Я бесцеремонно прошла в квартиру и уставилась на царящий там разгром: скомканная одежда, пустые бутылки, парочка разобранных ноутбуков, мелкие детали, отвертки, копченая корюшка на вафельном полотенце и нарезка серого хлеба.

— А Василий Петрович где?

— Так они с бабкой на дачу смылись еще вчера, тебе че надо-то?

— А ты кто будешь Василию Петровичу?

— Внук! Меня зовут - Тор, смотри…

У парня на плече были нарисованы скрещенные молоточки. Я откашлялась и сказала:

— Слушай ты, внук ветерана и по совместительству Т-о-о-р, если я еще хоть раз услышу из этой квартиры Рамштайн, я тебе такой Рагнарек устрою, мало не покажется… Все ясно?

— Не-а… а че такого? Ты про Победу? Так, ясен перец… ну, победили мы «гансиков», ну и че… Я бы тоже пошел воевать, если б тогда жил. Мы им хорошо наваляли. А сейчас же мы нормально живем, сейчас мир. Че такого? Ты перепила, пока праздновала? Давай опохмелю… у меня и хавчик есть, пошли - посидим, отметим. Спасибо деду за Победу!

Я не знала, как с ним говорить дальше. Только пообещала, что завтра, с раннего утра, когда он будет отсыпаться, врублю на всю мощь Киркорова или Баскова, ну… или Моцарта, если уж он так любит немецкую музыку. Вагнера я бы сама, признаться, не выдержала долго. Еще раз погрозила парню молотком и ушла к себе.

* * *

Поползли дни моего долгого отпуска, в который плавно перешел больничный. Дни как дни, конец мая - душистая черемуха и сирень, бело-розовые всполохи яблонь вдоль дороги. Я жила на автопилоте, словно из меня выцедили живую душу и осталась одна невзрачная оболочка тела. Оболочка ходила в магазин, готовила еду, сменила номер сотового телефона, потому что вдруг начал названивать Егор.

Я даже почти подружилась с внуком Василия Петровича, он оказался вовсе не вредным хамом, а лишь нагловатым подлизой.

Мы пару раз столкнулись на лестнице, и Эдик сказал, что умеет хорошо чинить всякую технику, «шарит» в компьютерах, так что я могу обращаться в случае необходимости. Он был студентом медколледжа, приехал из соседнего маленького городка учиться, а заодно присматривать за стариками в надежде получить наследство. Желательно поскорее.

Рамштайн больше не включал, а стал вместо этого заводить какую-то нудную англоязычную дребедень, не очень громко и вполне терпимо.

Я еще несколько раз беседовала с ним во дворе нашего дома и поняла, что дедов своих Эдик -Тор немножечко любит и уважает, старается помогать, но в настоящее время увлечен фильмами про викингов и прочей древнегерманской мифологией, отсюда молоточки и прозвище. Думаю, со временем пройдет или перейдет на новый серьезный уровень.

Невероятным усилием воли я запретила себе вспоминать и хоть как-то анализировать все, что со мной случилось. Иногда мне казалось, что это был сон или бред, пока я лежала в глубоком обмороке. Я могла бы даже себя убедить, если бы не одна вещица…

У меня в ушах были новые сережки взамен тех, что когда-то подарили мне родители в честь поступления на первый курс университета. И объяснить их появление было довольно сложно или, напротив, слишком легко.

Первое время меня мучили плохие сны. Я куда-то бежала, спасалась, меня преследовали безмолвные люди в идеально сидящей форме и сияющих сапогах. Потом рядом раздавался глухой хлопок и сразу проступала кровь на руках, а рядом светлые, широко раскрытые глаза смотрели испуганно и печально, синеющие губы шептали несколько странных слов на чужом языке.

Я знала, что когда-нибудь с этим справлюсь, переживу, сотру из памяти до размазанного пятна, но иногда мне снова хотелось утонуть. Примерно раза два за неделю. Чтобы научиться плавать я заставляла себя искать в Интернете информацию о Познани.

Пересмотрела кучу современных фотографий мемориального парка, в который превратили форт Виняры - знаменитую познанскую цитадель. Узнала, что немецкие войска долго сопротивлялись Красной Армии, но окончательно город был взят штурмом 23 февраля 1945 г. В обороне Познани участвовал и унтер-офицерский состав и части Люфтваффе.

Может, знакомый Гюнтер там отбивался от советских асов... Или снял китель, укрылся в Швейцарии, на досуге перечитывает Толстого.

Где-то к середине августа стало полегче. Я снова начала включать телевизор, отвечать на коротенькие сообщения знакомых. Однажды мне написала бывшая однокурсница Светлана, она уже лет восемь живет в Германии, вышла там замуж и родила дочку.

У Светы родители с немецкими корнями и в конце девяностых годов они всей семьей вместе переехали на историческую родину, подруга даже не стала завершать здесь учебу.