Возлюбленный враг

Грез Регина

Мы поддерживали теплые отношения, изредка переписывались, отправляли друг другу фотографии. И вот теперь Светлана активно интересовалась, как у меня дела и все ли в порядке. Я ответила, что живу хорошо, нахожусь в заслуженном отпуске и с сентября снова выйду к доске перед первоклашками.

А потом Света прислала невероятное сообщение, будто меня ищет какой-то симпатичный молодой немец и ему непременно надо со мной встретиться. Я ответила, что не знаю никаких немецких парней, поскольку общаюсь только со Светой и еще двумя знакомыми девочками, которые тоже уехали к родственникам

в Германию.

И тогда Света отправила мне свежий снимок. Я смотрела на экран ноутбука несколько мгновений, а потом вышла из-за стола и бродила по комнате как сомнамбула. Но фото был Отто Грау, в голубой футболке и джинсах, с модной короткой стрижкой, бледноватый и похудевший, но вполне себе живой.

Я вернулась к столу и написала, что этот человек мне знаком, я рада, что он выглядит здоровым и счастливым. Что еще добавить, не могла придумать и просто ревела над фотографией, как последняя дура.

Света написала, что хочет выслать мне вызов - приглашение. Потом я должна буду отправить в посольство пакет документов, оформить гостевую визу, чтобы получить необходимое разрешение, а в итоге я прилечу в Кельн, где меня встретят и довезут до городка Санкт-Августин, где сейчас живет этот самый Отто.

Я перечитала сообщение несколько раз и ответила, что никакие документы собирать не буду и никуда не поеду, потому что боюсь самолетов и вообще можно прекрасно общаться в Сети. Я отправила эту запись и снова открыла фотографию. Тогда мне в голову закралась мысль, что ему там может быть очень плохо, потому что у него нет паспорта и родных, нет дома и нормальной работы, а значит, он живет на одно пособие по безработице, вероятно, недоедает, потому и худой.

Тогда я поспешно написала новое сообщение:

— Света, никто у тебя из родни в Тюмень не собирается из Германии, я бы Отто передала одну вещь, она очень дорогая, он ее там сможет продать и у него будет хоть сколько-то денег. Это серьги, старый подарок.

Но подруга меня успокоила тем, что господин Грау вовсе не бедствует, у него есть обеспеченные друзья, он приезжал на дорогой машине с шофером. Так что голодать точно не должен, а худой оттого, что долго восстанавливался после болезни, точнее после хулиганского нападения с применением огнестрельного оружия.

— Ася, не волнуйся! Отто сказал, что рана затянулась и почти не беспокоит.

Везет же некоторым. И в то и в другое время у них есть состоятельные родственники, а, значит, должны быть и веселые подруги… Разве ему трудно найти себе в Кельне или где он там сейчас обитает современную хорошенькую немку и жить припеваючи, мемуары писать… «как я в сорок первом с русскими воевал...».

Найдутся у него читатели, не сомневаюсь. И гонорары в редакции получит сполна.

Я злилась на него, а потом опять начинала плакать, не знаю отчего, - это было очень похоже на нервную радость. Главное, он живой, главное, у него есть любимая родина и дом, никто больше не гонит его воевать, теперь он не пропадет и вполне может обойтись без глупенькой русской Аси.

На другой день Света прислала мне еще одну фотографию. Я тоже смотрела на нее долго-долго… И на пояснительную подпись тоже: Франц Вальтер фон Гросс и Отто Грау. На снимке были изображены двое мужчин - ну, Отто здесь даже еще лучше получился, а вот старик - высокий, седой, с морщинистым дряблым лицом.

Как это мог быть Франц? Уму не постижимо! «Ася, я тебя хорошо помнить...»

А потом Грау стал писать мне сам, то есть, он писал печатал по-немецки, а переводчик интернета отправлял адаптированный русский текст. Я читала эти механические, корявые предложения и опять плакала. Все было не то… Зачем нам видеться, теперь уже все иначе, у нас даже не выйдет нормально разговаривать, я не знаю немецкого, а он ни слова не скажет по-русски.

Конечно, мы можем просто друг на друга смотреть, возьмемся за руки как старые друзья. А что потом? Потом будет еще хуже, еще тяжелей, просто невыносимо… Лучше не начинать. Я отвечала сухо, почти официально, а дальше закрывала ноутбук и убегала на улицу, чтобы не сразу читать его новые сообщения.

Через неделю мне позвонила на мобильный одна подруга и уточнила адрес, пообещав приехать с тортиком и поболтать о том о сем, но, видимо, забыла, закрутилась, так мы и не встретились.

Наступил сентябрь. Я вышла на работу и отвлеклась суетой школьных будней. Никто больше не писал из Германии, вот и ладно, вот и хорошо.

На город опустилось «бабье лето», это была самая теплая и солнечная суббота за последние две недели. Я закончила уборку в квартире, приняла душ и теперь собиралась просто выпить чая с малиновым вареньем, что прислали родители. В мою дверь позвонили и, задав вопрос, я услышала знакомый голос Татьяны, которая как-то напрашивалась в гости.

Но распахнув двери я увидела перед собой алые паруса. Отто едва мог удержать в руках огромный корабль - его самого почти не было видно за ним. А рядом раздался недовольный голос Тани:

— Ася, ты уже пусти гостей в дом! Что застыла?

Я попятилась в коридор, и корабль поплыл в мою сторону, раздвигая килем пространство и время. Где-то позади ворковала подруга:

— Ну, вы сами тут разберетесь, мне надо еще дочку из «музыкалки» забрать. Пока-пока! Звони, если одна не осилишь. Хи-хи...

Я растерянно слушала, как Танины каблучки звонко цокают по лестничным ступенькам и, спохватившись, обернулась к гостю. Он без церемоний прошел в комнату, бережно уложил корабль на диван и посадил меня рядом с собой.

— Cuck mal!

Естественно, я ничего не поняла. И вообще, он стал какой-то другой - чужой, красивый, непонятный иностранец. И зачем он приехал? Я его к себе не звала.

Тогда он взял мой указательный палец и провел им по корме корабля, там, где, оказывается, была надпись - Asia+Grau. И улыбнулся… Как раньше. И вдруг громко сказал по-русски:

— Ася! Я забыть дома плеть! Вот парус, нет плеть.

И он так забавно это проговорил, так серьезно и забавно одновременно, что я не выдержала и рассмеялась и уже не могла ничего больше говорить, а он обнял меня, притянул к себе и что-то быстро-быстро забормотал на своем железном языке.