Возмездие Мары Дайер

Ходкин Мишель

Его челюсть напряглась; единственный знак, что он меня услышал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он ответил:

— Я никогда туда не вернусь.

— В Майами?

— Где бы он ни был, туда я не поеду. Для меня он мертв.

Интересно, говорит ли он правду. Как бы это ни было эгоистично, я надеялась, что да.

Мне вспомнилось, как обращался с ним отец. Дэвид Шоу виновен во многих преступлениях, и его отношение к сыну — одно из них. Однажды он за них поплатится — я об этом позабочусь. Он будет наказан

по заслугам. Я не дам ему причинить вред кому-либо еще.

Но одного взгляда на Ноя было достаточно, чтобы понять: сейчас не время упоминать о нем.

— А как же твоя сестра? И Рут?

Он слепо уставился на противоположную стену.

— Наверное, что-нибудь придумаю.

— И чем ты будешь заниматься, если не вернешься домой?

Он ничего не ответил, просто пожал плечами. У меня было плохое предчувствие по поводу этого разговора, и я решила сменить тему. Просто из страха.

— Что думаешь насчет письма?

— Я устал.

Не такого ответа я ждала.

Он закрылся от меня. Не мне его винить — у него было меньше времени, чем у нас, чтобы свыкнуться со всем происходящим, Ною тяжелее всех.

Раньше мы справлялись с проблемами сообща. До вчера. До «Горизонта».

Казалось, будто наша прежняя жизнь была в какой-то параллельной вселенной. В нас обоих что-то отсутствовало, и когда мы встретились, то дополнили друг друга. Но теперь все изменилось. Мы выскользнули из той вселенной, и прошлая жизнь была утеряна в процессе. Отныне мы незнакомцы. Между нами не было и метра, а казалось, словно тысячи миль.

Ной встал и поднял одеяло, пока я не заползла под него. Я ждала, что он приляжет за мной, обнимет за грудь и талию, переплетется со мной ногами. Но он не стал этого делать. Просто аккуратно укутал меня.

— Останься, — попросила я. Он замер на секунду, но затем лег рядом. — Ты мне снился, пока тебя не было.

На секунду его губы расплылись в улыбке.

— Это были хорошие сны?

— Да, — соврала я. — Хорошие.

Он закрыл глаза.

— Ной?

— Мара?

— Можно спросить?

— Что угодно.

— Правда?

— Мне нечего скрывать. От тебя секретов нет. — Он открыл глаза и посмотрел на меня. — Надеюсь, ты это знаешь.

Не знала. Раньше я никогда подобным не интересовалась, так как не думала, что нуждаюсь в ответе. Но теперь…

— Ты любишь меня?

Ной выдержал паузу, прежде чем ответить. Он заерзал на кровати и положил руку мне на щеку.

— Безумно, — ответил он, и я почувствовала, что это правда.

Но чувство ушло, когда он убрал руку.

— А ты любишь меня? — спросил Ной.

«Безнадежно»

— Безумно.

Он навис надо мной и поцеловал меня в лоб. Его длинные ресницы откидывали тень на щеки. Фраза «Ты нужен мне» сорвалась с моих губ, как только парень коснулся моей кожи.

Я никогда не говорила такого кому-либо прежде и не думала,

что скажу сейчас, даже — нет, особенно — ему. Но это правда, и я хотела, чтобы он знал ее, что бы ни произошло дальше. Никто другой не мог и не станет делать со мной то, что делал Ной. Что делал в эту самую секунду.

— Я твой, — ответил он.

Но тогда почему он казался мне таким далеким?

71

НОЙ 

Есть что-то изумительное в том, чтобы видеть, как мамины слова воплощаются в девушке рядом со мной. Даже во сне она выглядит как смертоносная богиня, железная королева. Мара какая угодно, только не спокойная — наоборот, она шелковистая серая туча, светящаяся с намеком на молнию. С ней мне не обрести покоя. Зато большей страсти мне не сыскать.

Она прижалась щекой мне к груди, а я начал обводить ее лопатки под одеялом. Так и представляю, как из ее кожи прорезаются крылья и разворачиваются вокруг нас, окутывая меня в бархатную тьму прежде, чем я закрою глаза.

Но мой сон беспокойный, мне постоянно снится, что я падаю. Просыпаюсь лишь с обрывками воспоминаний; как Мара наклоняется, чтобы понюхать цветок, и тот умирает от ее вздоха. Как она ходит босиком по снегу, и тот окрашивается в кроваво-красный под ее ногами.

Она же спит сладко, ее дыхание спокойное и глубокое. Мирное. Как все могут так ошибаться насчет нас? Она просто не может меня ослабить. Рядом с ней я чувствую себя непобедимым.

Не знаю, какой сегодня день, или который сейчас час; когда я уходил из больницы, то думал, что просплю вечность, но теперь меня мучает бессонница. Я оставляю Мару в кровати и спускаюсь на первый этаж. Джейми и Даниэля нигде нет. Вид из окна мрачный, хоть в небе уже и видны серые полосы. Должно быть, все еще спят.

Я брожу по дому и оказываюсь в музыкальном зале. Там и барабанная установка, и клавишные инструменты, и пару гитар, валяющиеся на полу, и пианино у дверей в сад. Я направляюсь к последнему и сажусь на скамейку. Хочу сыграть, но мне могу придумать мелодию.

— Есть хоть что-то, на чем ты не умеешь играть?

Мара стоит у основания лестницы и блокирует мне выход.

— На треугольнике.

Она выдавливает улыбку.

— Нам надо поговорить.

— Да? — «Я в ловушке».

В ее руке что-то зажато. Сначала мне кажется, что это письмо моей мамы, и я напрягаюсь, но потом замечаю, что это ее.

— Мне плевать на него, — серьезно говорю я.

Мара все равно тычет мне им в лицо.

— Прочти, пожалуйста.

Стоит начать, как я сразу догадываюсь, о чем оно будет, и что произойдет, когда я его закончу. С каждым словом мое тело ослабевает. У нас будет очередная ссора, но впервые мне кажется, что я заслуживаю проигрыша.