Возмездие теленгера

Белозёров Михаил Юрьевич

Один раз в отдалении прозвучал выстрел, ужасно закричал смертельно раненный человек, тотчас заработал «калаш», и снова все стихло, как обрубило, только еще что-то булькнуло и как будто, затухая, унеслось в космос. Они несколько минут постояли, вслушиваясь в ночные звуки города. Сердце у Кости колотилось так, словно он пробежал десять километров. Город лежал вокруг сонный и глухой к человеческим судьбам. Слышно было, как на озере протяжно кричали: «Заводи… тяни…» Потом совсем близко, визжа тормозами на поворотах, пронеслась машина, потом еще одна и еще, словно кто-то за кем-то гонялся. Потом снова один раз стрельнули, как будто из охотничьего ружья, и окончательно наступила тишина, хотя все подумали, что это всего лишь короткое затишье.

Да, веселая здесь жизнь, беспокойная, думал Костя. У нас только Иван Артемьев один раз спьяну затеял стрельбу, да его так мужики проучили, что он своего ружья стал бояться. Костя покосился на Чебота. Ремка хранил невозмутимый вид и явно был преисполнен решимости найти те самые места, которые забыл Костя. Даже Телепень, который то и дело щупал подбитый глаз, был на стороне Чебота и Дядина. Навязались на мою голову, подумал Костя. Вот возьму и сбегу, что будете делать?

Но, конечно же, никуда он не сбежал, а Дядин вдруг заговорил и коротко обрисовал картину. Оказалось, что автомобиль спрятан у него в старых гаражах, которые находятся в старинной крепости еще Петровских времен, и что он сегодня ходил на нее смотреть. Машина на ходу, но в целом он выражал сомнение в успехе задуманного мероприятия, потому что дизельного топлива кот наплакал, и вначале надо заехать за этим самым дизельным топливом, а если оно есть в тайнике, то двигаться дальше на юг, а уж если нет, то по обстоятельствам.

– Или вернемся, или пойдем дальше на своих двоих, – резюмировал Дядин.

Костя приуныл. Может, мы вообще и не поедем, – подумал он, и я вернусь к Верке? Может, зря тащимся за тридевять земель? Несолидно как-то получается, хотя о Захаре Савельевиче у меня сложилось мнение как о бывалом человеке. Не должен он нам, пацанам, показывать слабость, а он показал. Неспроста это, неспроста. Чего-то он не учитывает, а чего – не пойму.

Чебот начал отчаянно зевать и в конце концов заразил всех троих: в какой-то момент Костя понял, что тоже разрывает рот с хрустом. Дядин сказал:

– Перекур. – И прислонился рюкзаком к покосившемуся забору.

Они сбросили свои ноши, стали разминать затекшие плечи и вытирать пот с лица. Дядин угостил всех сладкой клюквенной водой из фляжки.

– Пивка бы! – мечтательно произнес Телепень, отсвечивая подбитым глазом, как фарой. – Мать моя женщина…

Чебот, который считал, что должен блюсти дисциплину, и который еще не совсем оправился от пьянки, показал ему кулак и тихо, чтобы не слышал Захар Савельевич, сказал:

– Заткнись…

Заметно было, что он очень и очень уважает Дядина и слепо готов исполнить любой его приказ. Когда он успел проникнуться? – удивился Костя. Я вот не проникся, а он проникся.

– Встали и пошли! – приказал Дядин таким тоном, словно они отлынивали от своих обязанностей.

Взвалили на плечи рюкзаки и сидор и поперли в гору. Из сумерек выплыли знакомые дома, переулки, и Костя понял, что совсем недалеко железнодорожный вокзал. И действительно, через пару минут над крышами домов замелькал шпиль, а потом – купол. Вот бы заскочить к дядя Илье, – только подумал он, как Захар Савельевич скомандовал:

– Не зевай!..

Телепень, который устало сопел под своей ношей, наступил Косте на ногу и испуганно прошептал:

– Прости…

Дальше вообще начались какие-то буераки, ноги то и дело скользили по мокрой траве. Снова запахло водой. По бокам встали склоны, густо заросшие осиной. Ветки нещадно стегали и по лицу, и по сидору, и по плечам. Костя боялся поскользнуться и упасть. К тому же его мучили неясные опасения по поводу кайманов, которые могли с легкостью устроить в таких местах засаду. Но все обошлось: вдруг они почувствовал под ногами твердую почву и вышли на лесную дорогу. Какой-то зверь промелькнул в чаще. Стало светлее. Над головами прошуршали летучие мыши. Пошел дождь – мелкий, теплый.

– Уже немножко осталось, ребята, – приободрил их Дядин, и минут через пятнадцать они оказались на месте.

С трех сторон высились стены древней крепости, поросшие кустами и травой. Дядин нырнул в неприметную дверь, оставив у стены рюкзак. Костя сбросил сидор и разминал затекшие плечи. Чебот молчал то ли от страха, то ли от предчувствия необычного. Телепень, как всегда, клацал зубами, как голодный волк.

Вдруг стена перед ними беззвучно отъехала в сторону и они увидели чудовище, пахнущее железом, краской и маслом, – с ребристой решеткой, с двумя фарами по бокам и массивным бампером. Над капотом виднелись неширокие стекла. А еще у чудовища были огромные ребристые колеса и агрессивной формы кузов, скошенный, как звериная морда, назад.

– Святые угодники! – вскрикнул Чебот.

– Мать моя женщина… – благоговейно прошептал Телепень, – здесь даже бойницы есть…

– «Росомахой» называется, – счастливым голосом сказал Дядин. – Чего стоите? Загружайте барахлишко-то.

Он открыл заднюю дверцу с колесом на ней, и они закинули внутрь рюкзаки и сидор. Там же стояли две канистры с пивом. Запасливый Захар Савельевич, сообразил Костя.

– Ну, а теперь по местам и в путь.

Костю он усадил рядом с собой в мудреное кресло с ремнями и откидными подлокотниками, а Чебот и Телепень разместились сзади и во все глаза разглядывали «росомаху» изнутри, особенно пялясь на приборную доску, которая играла разноцветными огоньками.

Телепень не удержался и произнес сакраментальное:

– Мудрено-о-о… сотворено-о-о… – И потрогал толстенное стекло, а когда случайно открыл бойницу рядом с собой, то его восторгу вообще не было предела.

Дядин снисходительно поглядывал на них, всем своим видом выражая единственную мысль: пацаны, они и есть пацаны.

Глава 7

Стена

Рассвет застал их в пути. Вершины деревьев окрасились в желто-красные тона, а когда над гладью одного из озер мелькнул край солнечного шара, Дядин многозначительно и с явным удовольствием произнес:

– Ага, – словно стал узнавать знакомые места, и свернул в мрачную тень елового леса, нависающую над дорогой.

Внутренний голос Кости молчал, и он не знал, все ли правильно делает Захар Савельевич.

А тот выбирал пустынные окраины, где стояли бревенчатые избы с шатровым или кубоватым верхом, что считалось в Теленгеше верхом совершенства и признаком богатства. Такой дом, только с крышей в виде крещатой бочки, был только у мельника, и Дрюндель из-за этого задирал нос, несмотря на то что Чебот или Костя периодически напоминали ему, что теленгеру зазнаваться не к лицу, нехорошо, мелко, а главное – глупо, потому что можно нарваться на кулак.