Возмездие
Шрифт:
Кюнль стоял посреди кабинета Вольфа, вытянув руки по швам, и глаза его заволокло туманом от отчаяния и страха. Похоже, он давно не понимал слов, которые выкрикивал ему в лицо группенфюрер.
— Кто ты?! Кто?! Если ты — Зигфрид Кюнль, то это кто? — Вольф швырнул на стол копню удостоверения Кюнля. — Как попала эта фотография на твое удостоверение, мерзавец? Кто был вместо
Наконец Вольф понял, что Кюнль просто не слышит его и вот-вот грохнется в обморок. Он подошел к радиоле, поставил пластинку. Сладкие звуки Глюка наполнили кабинет.
— Сядь, — сказал Вольф.
Кюнль как подкошенный опустился на стул.
— Как зовут этого человека? — уже спокойнее спросил Вольф, показав фотографию Шумского.
— Не знаю…
— Где ты с ним познакомился?
— В отеле «Монополь»… В Кракове…
— Крюгер!
Крюгер тотчас же вошел, будто стоял за дверью. — Стенографируйте! — приказал Вольф.
Бютцов и толстый майор идут вдоль строя заключенных. В руках у майора — списки. Почти не глядя на заключенных, он тычет в каждого пальцем:
— Слесарь… фрезеровщик… инженер… учитель…
— Не надо, — говорит за спиной Бютцова эсэсовец, и заключенного выталкивают из строя.
Бютцов замечает Шумского. У того на полосатой робе — черный треугольник уголовника.
— Сварщик… токарь… архитектор…
— Фамилия? — спросил Бютцов у Шумского.
— Мильх. Эдгар. Номер сорок одна тысяча двести тридцать четыре. — Шумский сдернул полосатый колпак, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Бютцов проглотил комок, сидевший в горле, и прошел мимо.
— Электрик, — ткнул в Шумского пальцем толстый майор.
Ранним утром отряд Млынского был вынужден ввязаться в бой с карателями.
Млынский из укрытия под скалой наблюдает за ходом боя, грея руки о жестяную кружку с чаем. Рядом — Хват, замполит Канин, Ерофеев и незнакомый нам человек с белыми как снег волосами. Из-под накинутой на его плечи солдатской серой шинели виднеется ворот мундира немецкого офицера.
Сверху хорошо видны фигурки карателей в белых маскировочных костюмах, с яростным упорством пробирающихся через снег и пулеметный огонь.
— Это они пытаются рассчитаться с вами за Корцен, — говорит седой.
— И за подземный завод в Тропау, и за склады Тухеля… — усмехается Хват. — Долго им придется рассчитываться…
Взрывом на них швырнуло комья земли и снега.
Млынский выплеснул из кружки остатки чая, перемешанного с землей.
— Хват, передай Бейсамбаеву, пусть накроет эти чертовы минометы.
— Есть!
— Главное — заманить карателей поглубже в ущелье, — говорит полковник седому.
Катя Ярцева вырвала из блокнота листок с только что принятой радиограммой.
— Шифровка от Фрибе.
Млынский прочел, передал листок Канину.
— Шумский и Бютцов — на месте.
— Лихие ребята, — сказал Ерофеев.
— Да, — покачал головой Хват. — Я бы не смог, как Шумский. Он же видел в «Величке», в каких условиях заключенные работают на этих заводах. И добровольно пошел на это.
— Характер стальной. Вот майор Воробьев. — Млынский кивнул на седого. — Разве скажешь, что он второй год ходит по лезвию бритвы?
— Ну уж по лезвию… — улыбнулся Воробьев.
— Необходимо передать Шумскому в «Дору» взрывчатку и детонаторы, — сказал ему полковник.
— Взрывчатку можно достать у немцев, — ответил тот. — Я, пожалуй, теперь лучше их интендантов знаю, что где у них лежит. Только вот проклятые компоненты для уранового оружия куда-то запрятали…
— Найдем, — сказал уверенно Млынский. — Операция по передаче взрывчатки очень рискованна. Нужны надежные люди для сопровождения, перемаркированная тара, подлинные накладные…
— Мы с Карасевым сделаем это с немецкой педантичностью, товарищ полковник, — сказал майор Воробьев.
— Я уверен.
Огонь минометов ослаб.
— Молодец Бейсамбаев! — сказал полковник.