Возьми мое проклятие
Шрифт:
– Поживёшь с моё, не только Холмсом – и Ватсоном, и собакой Баскервилей побываешь. – сострил Филиппыч. – Что случилось-то?
– Что, что… Бабья дурь случилась. Давай, не будем о ней говорить, а? Как вспомню, глаз начинает дёргаться.
– Глаз – это серьёзно, – согласился старик. – От нервов все болезни. Давай не будем. А о чём будем?
– Ну, например… О Кузнецовой. Как тебе такая тема?
– Хм…
Услышав фамилию, Шашков сощурился и вперился в Андрея: явно понял о ком речь. Впрочем, это ни о чём не говорило – вполне возможно, фамилию Филиппычу сказали полицейские. Хотя будучи
– А что это ты, Андрюшка, замашки ментовские вспомнил? Никак расследованием решил заняться?
Андрей вдохнул: он прекрасно понимал, что Филиппыч угадал случайно – выстрелил наудачу в небо и попал в утку. Но как же ему это удаётся? Ведь постоянно так попадает! Жаль, что по словам Борисова Филиппыч идеально подходит на роль подозреваемого – высокий, пожилой… Старуху, возможно, знал. С другой стороны, ну какой из него убийца? Главное, зачем? Пусть даже бабка и правда была богатой. На что ему её деньги в почти девяносто лет?
И всё-таки пока не стоит откровенничать. Если к восьмидесяти семи годам человек не изрисован по уши синим граффити, прежде всего это говорит о его уме. А не о законопослушности. Уж в чём, а в уме Филиппычу точно не откажешь.
Естественно, все эти мысли Андрей придержал при себе. Вслух лишь съюморил, нарочито-серьёзно грозя пальцем:
– Ты, Филиппыч, хвостом не крути. Спрашиваю – отвечай. А то решу, что замешан в этом деле.
– Я? – изумился старик. – Замешан?
И захихикал, искреннее, по-детски – щуря глаза, хватаясь за живот и раскачиваясь из стороны в сторону. Отсмеявшись, икнул, вытер выступившие слёзы и покрутил головой:
– От же ты остряк! Ладно, спрашивай, чего хочешь знать! Тока давай в дом пойдём. Что тут торчать?
В доме у Филиппыча было уютно и чисто: глядя на обстановку, не верилось, что хозяин этого жилища – старый холостяк. Бывшая владелица – Лидия Фёдоровна Дольцева, известная на всю округу рукодельница, оставила после себя множество вышитых крестиком гобеленов, вязаных скатертей и салфеток, дорожек, пледов и наволочек. Покупая дом у её детей, Шашков, кроме стен и кучи старомодной мебели, получил в подарок весь этот ворох хендмейда. Серванты и комоды позже заменил на новые, а рукоделье оставил и пользовался им с огромным удовольствием, не хуже заправского дизайнера сочетая этнические элементы с современным декором.
На кухне, за накрытым красно-белой клетчатой скатертью столом, с чашкой чая в руках, Филиппыч подтвердил догадку Андрея: Кузнецову он знал лично. В войну, ещё будучи мальчишкой, ходил однажды по её приказу к партизанам. Баба-Яга отловила его у своего дома и послала предупредить, что приведёт за собой немцев. Пусть, мол, готовят засаду. Объяснила куда идти. Партизаны всё сделали как надо: кого-то захватили в плен, кого-то убили…
– Припёрся к ней лейтенантик и говорит: ты, бабка, знаешь, где они. Ты-то старая, смерти не боишься, так мы половину села расстреляем, если не поможешь. Она и согласилась. А я как раз недалеко крутился. Фриц как понял, что бабка их сдала, считай всю обойму в неё и разрядил. А я спас. Вот только в благодарность она…
На этом месте Филиппыч замолчал, тяжело вздохнул и, пододвинув заварочный
– До конца войны мы с ней оставались при отряде. Ух и злющая же она стерва! Вроде бы столько пользы принесла своим колдовством, а ни один человек к ней благодарности не испытывал. Ненавидели и боялись. А ведь она даже орден Славы первой степени получила!
– Это за какие же подвиги? – поразился Андрей.
– За какие… – огрызнулся Филиппыч. – За такие! Говорю же – ведьма она!
Настроение у него испортилось – он больше не горел желанием развивать тему, и Андрей не стал настаивать, решив, что эти сведения можно будет уточнить и через Борисова. К делу они, скорее всего, отношения не имеют, а всё же интересно.
Между тем Филиппыч рассказал, что после войны Кузнецова много лет зарабатывала знахарством. Люди к ней приезжали часто, да не простые: сплошь чиновничьи жёны, нередко с детишками. Останавливались в селе, у себя бабка их не привечала, и каждый день ходили на какие-то процедуры. Очень хвалили её работу. Но как-то сквозь зубы, будто бы даже с ненавистью. Но местным Кузнецова наотрез отказывалась помогать. Даже за деньги. А как перестройка началась, приезжих стало меньше, потом и вовсе как отрезало.
– А что до убийцы, если уж тебе интересно моё мнение, – резюмировал Шашков. – Так это наш кто-то. Как пить дать.
– Почему так решил?
– Ну так нашли-то её в воскресенье. Да не первой свежести, пусть и не сильно попортившейся. Стало быть, денёк-другой пролежала. Изба, говорят, была холодная. Вот и сохранилась. Получается, убили в ту субботу или пятницу. В эти дни у нас никого на селе из чужих не было, точно тебе говорю. Сейчас ведь весна – тишь да глушь. Любой приезжий человек на виду. Летом дачники и реконструкторы попрут, другой разговор. А нынче у кого-нибудь муха с зимы проснётся – уже всё село знает.
– А гости? На свадьбу? У Самойловых много родичей в других регионах. Когда они начали съезжаться?
– Свадьба? Не, мимо. Первые гости явились в эту среду. А кто здесь был в ту пятницу из неместных? Ну, сестра твоя. Она в четверг вечером приехала. Назад её Вовик Самойлов отвозил, в субботу. К Самойловым племянница заглядывала. Та, что с Миланой раньше дружила. Она сейчас тоже в Староберезани живёт.
– А, Жданова. Маринка.
– Ну, она уже трижды не-Жданова, как говорят. Но да, она. Правда нынешней её фамилии я не знаю.
Андрей задумался – озвученный Филиппычем расклад ему не понравился. Если с Кузнецовой расправился кто-то из своих… Значит, убийца шастает где-то по округе. Паршиво. А интересно – эта не-Жданова и есть Бодайко? Борисов заявил, что на пятницу у неё алиби, а он и не уточнил, где та была. Надо бы пробить вопрос с фамилией да поинтересоваться у Толяна подробностями.
– Значит, ты уверен, что это кто-то из своих?
– Не уверен, – поправил Андрея Филиппыч. – Предполагаю. Но я с биноклем по полям не хожу и тайных лазутчиков не высматриваю. Одно дело, убийство спонтанное. А если кто-то тщательно готовился? Знаешь, сколько у неё было денег? О-о-о! Она такой дом себе прошлым летом отгрохала!