Возьми мое проклятие
Шрифт:
– Идёт, – согласился Филиппыч, послушно захлопывая тетрадь. – Ты прав, поздно уже. Ступай, мать, наверное, переживает.
– Думаешь, не спит?
– Мало ли. Кто знает?
Андрей вздохнул и поднялся, протянул ладонь ворону, который весь разговор расхаживал взад-вперёд по подоконнику и время от времени спускался на стол, брал из вазочки крекер, чтобы, вернувшись на место, положить перед собой и отклёвывать по крохотному кусочку. Теперь вся поверхность подоконника была усыпанной крошками – увидев это, Филиппыч покачал головой, встал из-за стола и пошёл за тряпкой. Наводить порядок. Проходя мимо окна,
Филиппыч угадал. Когда Андрей зашёл во двор, в одном из окон всё ещё теплился свет. Пришлось спешно засовывать ворона за пазуху – не хватало ещё, чтобы родители устроили скандал. Если они так отреагировали на одно лишь имя Кузнецовой, страшно представить, что будет, когда они увидят её питомца. Поругаться можно и утром, на свежую голову, а сейчас надо бы отдохнуть. Хорошо, Мрак не стал протестовать, только пробурчал из-под куртки какую-то нецензурщину, вогнав его в ступор своим лексиконом.
Ай да бабка, ай да сучья дочь!
Мать встретила его поджатыми губами – она ждала, сидя на кухне и читая книгу у включённой настольной лампы. Слава богу, подходить не стала: увидев Андрея, резко встала, буркнула «спокойной ночи» и ушла к себе в комнату. И то хлеб.
Увы, как он не пытался заснуть, ничего не выходило. В голову лезли мысли об убийстве Кузнецовой и избавиться от них не получалось. И ладно бы что-то дельное, так ведь какой-то бред! Не зря говорят: утро вечера мудренее. Подразумевая, что решать на ночь серьёзные вопросы не стоит – можно наломать дров. Но с другой стороны – это дело вообще ни под какую классификацию не попадает, так стоит ли судить о нём привычными мерками?
Вот интересно, это существо… Домовой? Мог ли он, после убийства, навести порядок в доме Кузнецовой? Мысль идиотская, да. Но ведь она ничем не хуже версии Борисова, что убийца мог остаться и прибрать после себя! Будь преступление спланированным – тот и так не оставил бы существенных улик. В противном случае, вряд ли рассуждал бы трезво. Да и йети этот туманный не позволил бы преступнику свободно расхаживать по дому – если уж менты наложили «кирпичей», то одиночку домовик шуганул бы только так. Да, убийству он мешать не стал – бабка сама хотела смерти. Но смотреть, как по его владениям шарится чужак, вряд ли бы согласился. К тому же Кузнецова наверняка дала ему какие-то указания. Непонятно, правда, чем она руководствовалась, если стерильная чистота и впрямь наведена домовым…
С такими мыслями Андрей проворочался до шести утра и уснул, когда за окном уже начало сереть. Проснулся почти в обед, когда Мила зашла в комнату, со всех сил громыхнув дверью, и проорала над ухом:
– Горяев, подъём! Сколько можно дрыхнуть? Скоро вечер! О! А! Это у нас тут кто?
Андрей перевернулся с живота на спину, лениво продрал глаза и покосился в окно. Убедившись, что на дворе день, потянулся за лежащими на тумбочке часами и глянул время – будильник, который он завёл перед сном, сработает через пятнадцать минут. Застегнув на запястье ремешок, закинул руки за спину и выдал, глядя в потолок:
– Кофе.
– Гля, ты наглый! – восхитилась Мила, упирая руки в боки. – Ты и с женой ведёшь себя так по-барски? Понятно, почему у неё после
– Ты по себе-то не суди, – скривился Андрей, усаживаясь в кровати. – Если бы я так вёл себя с Ириной, она бы на цыпочках ходила и угождала. Характер у неё от безделья испортился. От безделья, да от нехватки впечатлений и эмоций.
– Ха! – усомнилась сестра, но спорить не стала. Вместо этого ткнула пальцем за спину и поинтересовалась: – А про него ты мне ничего не расскажешь?
– Про него-о? – Андрей повернулся к устроившемуся на спинке кровати Мраку, до сих пор сидящему в «спящей» позе – повернув голову назад и спрятав клюв в оперении, с закрытыми глазами. Правда, веко дёргалось, выдавая притворщика. – А что ты хочешь узнать? Познакомься, кстати: это Мрак.
Услышав своё имя, ворон тут же перестал прикидываться спящим – встрепенулся, смачно зевнул, несколько раз взмахнул крыльями и повторил коронный номер – вытянул лапу и произнёс:
– Мрак. Приятно.
– Фигасе, – вылупила глаза Мила, послушно пожимая предложенную конечность. – Я Мила. Взаимно.
Довольный собственной выходкой, Мрак скосил сливовый глаз на Андрея, важно распушился и принялся чистить пёрышки, то и дело поглядывая на зрителей: «Какой я молодец, правда?» Мила ошеломлённо потрясла головой и снова обратилась к Андрею:
– Откуда у тебя ворон Бабы-Яги?
– А почём ты знаешь, что это её? – сощурившись, ответил он вопросом на вопрос.
– Да все сельские знают! – фыркнула сестра и язвительно добавила. – Это же ты один такой… дикарь. Ничего не знаешь, ничего не видел. А местные хоть и бздят, но многие таскались в лес, одним глазком на строительство посмотреть. Даже папка ходил. Только ты маме об этом не проболтайся, я тебе по секрету сказала. Так откуда он у тебя?
– Шёл-шёл и нашёл, – скаламбурил Андрей, отметив про себя, что круг подозреваемых, похоже, включает жителей обеих Талок. И Малой, и Великой. – Серьёзно говорю, не смотри на меня такими глазами. Заходил во двор к Филиппычу, он опустился передо мной на калитку, лапу протянул, представился. Пока я её пожимал, этот хитрец извернулся и залез на плечо.
Он замолчал, глядя на задумчивую Милу, рассматривающую разошедшегося от её внимания Мрака, с фанатичным педантизмом наводящего глянец на чернильное оперение и бросающего на постель и прилегающий к ней пол, снятую с молоденьких пёрышек кожицу. Потом добавил, состроив просительную мину:
– Милаш, хорош выпендриваться. Сделай кофе. Пожалуйста.
– Да сделала уж! – фыркнула эта вредина и, наконец-то оторвавшись от Мрака, двинулась к двери. – Сейчас принесу.
Сходила на кухню, доставила кофе, отдала чашку Андрею, уселась на стоящем у стола табурете и принялась подманивать Мрака, похлопывая себя по коленям и протягивая к нему руки. Ворон оказался сообразительным – склонив голову набок, понаблюдал за этими манипуляциями секунд двадцать, перепрыгнул на стол, косолапя, приблизился к сестре и подставил голову под руку. Та взвизгнула от восторга и, осторожно погрузив кончики пальцев в перья, принялась ерошить его затылок. Мрак сидел, балдея от удовольствия – распластав крылья, касаясь пузом столешницы и слегка приоткрыв клюв. Дождавшись, пока Андрей выпьет кофе, Мила забрала чашку, попрощалась с вороном и напомнила: