Возьми удар на себя
Шрифт:
— Кстати, что там с Голдиной?
Валерий слегка вздрогнул, отрываясь от собственных размышлений, и кивнул:
— Я как раз хотел вам сказать: Голдина звонила мне полчаса назад, сказала, что уже в порядке и готова приехать… Назначил ей на одиннадцать тридцать… Ничего?
Александр Борисович быстро заглянул в свой настольный перекидной календарь, испещренный одному ему понятными пометками, и кивнул:
— Сойдет. Смогу поприсутствовать, возможно, не с самого начала, но смогу…
Анисимов между тем перестал мерить кабинет Турецкого шагами и, присев к его столу, красноречиво глянул на привезенные Володей документы и снимки.
— Пожалуйста, Михаил Иванович, — улыбнулся Саша и пододвинул бумаги поближе к полковнику. — Сейчас попрошу секретаршу, она сделает вам ксерокопии… Снимки тоже скопируем.
— Снимки можно не копировать, просто дайте взглянуть, — Анисимов кивнул. — У меня неплохая зрительная память, всех фигурантов помню отлично… К тому же фото гостей банкета у меня имеются, мои ребятишки постарались…
Он быстро перебрал фотографии и тут же вернул их Турецкому, не сумев скрыть разочарования, проступившего на его физиономии вполне отчетливо.
— Вы по-прежнему считаете, — спросил он Александра Борисовича, — что «рабочая» версия убийства Сергея имеет шансы оказаться результативной?
— По-прежнему, — твердо произнес Турецкий.
Некоторое время они с Анисимовым смотрели молча в глаза друг другу, первым сдался Михаил. Слегка пожав плечами, он отвел взгляд:
— Что ж… Руководитель оперативно-следственной группы вы, вам и решать… Какие будут предложения в этой связи? Я имею в виду, если после завершения проверки опрошенных моими оперативниками ничего нового не всплывет?
— Будем проверять поездку Кожевникова, предшествовавшую Саргову, — с вашей помощью, разумеется. Вы в курсе, куда именно он был командирован и когда?
— Пока нет, — покачал головой полковник. — И мне тоже понадобится на это какое-то время… Чтобы узнать. Не забывайте, к подразделению, в котором служил Кожевников, я никакого отношения не имею и никогда не имел…
— Да? — Турецкий посмотрел на Анисимова подчеркнуто сочувственно. — Надо же! В нашем ведомстве мне достаточно было бы набрать телефон нужного коллеги, и через пару часов вся информации легла бы мне на стол.
— У нас все несколько иначе, — сухо сказал Анисимов, и в его голосе мелькнула нотка раздражения.
Александр Борисович решил больше не дразнить гусей и, вызвав свою секретаршу Наташу, попросил отксерокопировать документы для Анисимова, после чего заговорил о другом:
— Как думаете, Михаил Иванович, когда можно ждать первые результаты работы ваших оперативников?
— Думаю, к концу следующей недели, точнее сказать трудно… А вы, судя по вашему вопросу к Валерию Александровичу Померанцеву, уже вызываете фигурантов вторично?
— Не всех, но вызываем. В основном гостями занимаются ваши, разве не так?
— Так. — Анисимов улыбнулся и поднялся со стула, на котором сидел. — Но стоит, однако, напомнить, что наиболее вероятных претендентов на роль убийцы вы поручили своим оперативникам? Так что отсутствие результатов у моих ребят, вас, по-моему, удивлять не должно… Ради бога, Александр Борисович, только не обижайтесь! Я ведь не упрекаю вас в тенденциозности, я…
— И правильно делаете, что не упрекаете! — сердито прервал его Турецкий. — Прежде всего потому, что упрекать не в чем. Шансов на то, чтобы обнаружить среди гостей кого-то, кто заметил манипуляции убийцы, у всех оперативников абсолютно равные!
Полковник внимательно взглянул на Турецкого, хотел что-то возразить, но передумал, вместо этого направившись к двери.
— В целом вы правы, — бросил он уже с порога. — Поживем—увидим. Не исключено, что отыскать этого существующего пока исключительно теоретически наблюдателя действительно доведется моим операм…
…Как выяснилось буквально спустя два часа, надежды Михаила Ивановича Анисимова оказались напрасными: судьба снисходительно кивнула все-таки не ему, а Александру Борисовичу Турецкому.
Людмила Иосифовна Голдина явилась на допрос точно в срок, не опоздав ни на минуту. На сей раз вместо расшитой узорами дубленки на ней была обыкновенная мутоновая шуба черного цвета почти до пят, голову она обмотала какой-то старушечьей шалью, а на ноги натянула настоящие унты: очевидно, то, что она считала красотой и свидетельством высокого художественного вкуса, отступило перед заботой о собственном здоровье. Впрочем, под упомянутой шубой на Голдиной был тот же или почти такой же наряд, как в прошлый раз, состоявший из шелковой блузки, юбки из мешковины и бессчетного числа цепочек.
— Как вы себя чувствуете? — с искренней заботой в голосе поинтересовался Валерий, и Александр Борисович в очередной раз подумал, насколько же важно для следователя такое качество, как артистизм: Голдина тут же улыбнулась Померанцеву и минуты три рассказывала историю своей болезни, прежде чем спохватилась и вспомнила, что вызвали ее сюда наверняка не для этого.
— Извините. — Она замолчала на полуслове. — Все это уже позади и не слишком интересно. А у вас ведь наверняка возникли ко мне какое-то вопросы?
— Здоровье — тема всегда актуальная, — важно произнес Валерий. — Ну а что касается вопросов, — да, правда, фактически всего один… Сами-то вы, Людмила Иосифовна, ничего новенького не вспомнили?
— Да нет… — Она слегка пожала плечами. — В прошлый раз рассказала все, что могла. И между прочим, вспомнить действительно старалась, обзвонила за эти дни всех приглашенных на тот проклятый банкет, поговорила о том о сем… Никто ничего, а не только я, припомнить не в состоянии, честное слово!
— Так-таки и всех? — подал голос Александр Борисович, намеренно устроившийся почти за спиной владелицы галереи.