Возьми удар на себя
Шрифт:
— Ну почти, — спокойно поправилась она. — Конечно, с девчонками моих художников я не созванивалась, я их почти не знаю. Да и что они могли увидеть? Обе весь вечер висели на своих кавалерах как приклеенные, особенно после того как стало ясно, что их кавалеры достигли успеха… Современные девицы — куда более корыстные создания, чем были мы в их возрасте… — Людмила Иосифовна явно загрустила.
— А мы как раз хотели спросить вас об этих девушках, точнее, об одной из них, — тоже вздохнул Валерий. — Той, которая «висела» на Расине… Вы, вероятно, не в курсе, но она пропала.
Широкие брови Голдиной моментально взлетели вверх.
— Про… Как — пропала?
— Ну как пропадают люди? — вновь вмешался Турецкий. — Исчезла, растаяла в воздухе, а адрес, записанный оперативником с ее слов, оказался фальшивым.
— Ничего себе! А Женя мне ничего не говорил… — Людмила Иосифовна покачала головой. — Знала бы — пригляделась к этой… Вика, кажется?.. повнимательнее… А с ней ничего плохого не могло случиться?
— Если вы имеете в виду несчастный случай, таких данных пока нет, — ответил Померанцев. — А вообще, какое впечатление она на вас произвела? Возможно, все-таки было что-то странное, необычное в ее поведении, бросившееся вам в глаза? Ведь запомнили же вот вы ее имя, хотя и видели всего пару раз, по вашим словам.
Голдина задумалась, потом с сожалением покачала головой:
— Да нет… Вела себя, как вела бы на ее месте любая девчонка… Разве что Женьке в рот все время заглядывала, демонстрируя восхищение… Выглядело это жутко фальшиво, уж вы мне поверьте! Но Женька клюнул и вел себя, как павлин — хвост перед ней распускал… Я в какой-то момент подумала, что эта Вика — наверняка не москвичка, но Расин утверждал обратное… Похоже, она его по всем пунктам вокруг пальца обвела!
— А почему вы решили, что она не москвичка? — поинтересовался Турецкий, вспомнивший, что в чьих-то показаниях по этому делу такая мысль уже мелькнула. Кажется, и сам Расин что-то такое говорил.
Людмила Иосифовна вновь пожала плечами и спокойно ответила:
— Потому что в Москве парики уже лет пять как вышли из моды, наши девочки их давным-давно не носят. Да и носили-то их, если я ничего не путаю, всего пару сезонов — вместо шапок зимой…
— Парики?! — Оба следователя спросили об этом хором, заставив Голдину нервно вздрогнуть.
— П-парики… — Она по очереди посмотрела вначале на Валерия, потом на Турецкого. — Вы что, не знали?.. Очень дорогой японский парик из натуральных волос… Вместо шапки, хотя было еще не так холодно, как сейчас. А… в чем дело, почему вы так среагировали?..
Вслед за этим в глазах Голдиной мелькнула искра понимания, она хотела что-то сказать, но Турецкий не дал.
— Людмила Иосифовна, одну минуту! Я сейчас принесу кое-какие снимки, вы… Вы просто гений!.. Я сейчас…
Голдина, слегка приоткрыв рот, поглядела на захлопнувшуюся за сорвавшимся с места Турецким дверь, потом поглядела на Валерия, и на ее щеках выступил румянец.
— Господа, — произнесла она, — конечно, я не гений… Просто, в отличие от вас, я женщина… И замечаю какие-то вещи, которые вы, мужчины, наверняка не замечаете…
— Но при этом, — возразил взволнованный не меньше Турецкого Померанцев, — женщин на банкете хватало, однако насчет парика углядели только вы и, не сомневаюсь, уже успели понять, что это может значить?
— Кажется, да, — кивнула Голдина. И собиралась добавить что-то еще, но в этот момент вернулся слегка запыхавшийся Турецкий с пачкой снимков, привезенных Яковлевым.
— Поскольку у вас острое зрение, — он протянул Людмиле фотографии, — попытайтесь присмотреться: нет ли среди этих девушек нашей пропажи?
— Я, конечно, попробую, — окончательно засмущалась Голдина, — но гарантировать, что узнаю ее, не могу!
— Учтите, ее тут может и не быть, — признался Турецкий, моля при этом Бога об обратном. В противном случае предстояло бы проверять огромное количество людей, составлявших окружение покойного Кожевникова, а также тех, с кем судьба сводила его в остальных командировках, о чем даже и думать не хотелось.
Людмила Иосифовна между тем углубилась в разглядывание фотографий целиком и полностью, пересматривая их по нескольку раз каждую, перекладывая с место на место. Теперь она так же, как и несколькими часами ранее сам Турецкий, напоминала человека, пытающегося сложить пасьянс…
Прошло не менее десяти минут, прежде чем Голдина не вполне уверенно отложила все снимки, кроме одного, который продолжала разглядывать. Оба следователя терпеливо ждали затаив дыхание.
Наконец Людмила Иосифовна подняла голову от фотографии и неуверенно посмотрела на Турецкого, явно признав его тут за главного:
— Мне кажется, эта… Правда, глаза у нее голубые, но… Если она использовала парик, почему же не использовать линзы? А накладные ресницы сейчас в любом ларьке продаются… Учтите, я не уверена, могу запросто ошибиться, хотя могу и угадать, поскольку имею дело с художниками, они часто со мной советуются, потом правят детали, если соглашаются… Детали очень меняют целое! Но в данном случае я все равно не уверена…
Александр Борисович подошел к Голдиной и через ее плечо взглянул на снимок, потом слегка нахмурился:
— Но ведь что-то же заставило вас выбрать именно эту фотографию?
— Улыбка, — сказала она. — Когда я случайно глянула на Вику, она улыбалась в этот момент Женьке вполне искренне… Еще, по-моему, овал лица совпадает… Но у вас же есть возможность все это проверить — наверняка есть?
— Да. — В голосе Турецкого, как отметил Валерий, радости почему-то не слышалось. Странно… — Конечно, есть. И мы сегодня же обратимся к нашим специалистам-художникам…
— Наверное, это те, что фотороботы составляют? — полюбопытствовала Голдина. И, видимо только тут обнаружив подсевшее настроение Турецкого, пробормотала: — Извините, забыла, что вопросы здесь задаете вы… Я вам еще нужна?
— Спасибо вам огромное, Людмила Иосифовна, — тепло произнес Александр Борисович, моментально взявший себя в руки. — Вы даже не представляете, до какой степени нам помогли!
— Я могла ошибиться, — напомнила она, поднимаясь.
— Это не важно… Речь идет в принципе о возможности изменения внешности, в сущности, легко доступной любой женщине. Эта простая мысль пришла бы нам в голову еще не скоро — если бы вообще пришла…