Возьму тебя навсегда
Шрифт:
Я собирала предметы в свой рюкзак, до сих пор не могла прийти в себя, не смотрела по сторонам. Я словно погрузилась в волну апатии, была совершенно выжата, как лимон, до последней капли.
Я подождала, пока все студенты вышли, и поплелась следом за ними.
Выходила последней.
Король точно умчался в числе первых. Я брела с видимым облегчением на лице, схватилась за дверную ручку зала для лекций, совершила шаг за пределы зала для лекций, как вдруг…
Сильная, мускулистая рука рванула меня за
Меня понесло, как ударной волной.
Громко загрохотала дверь.
– Аааай! – заверещала я и внезапно сжала пальцы в кулачок, намереваясь дать отпор обидчику и беспредельщику, но…
Но я застыла, как будто превратилась в камень, когда прямо напротив моих глаз оказались до боли знакомые, янтарные глаза Марка Абрамова.
Здоровяк наклонился, резко дернул мое лицо за подбородок вверх и пытливо смотрел мне прямо в глаза, немного раскачиваясь с носка на пятку.
Гипнотизировал.
Смотрел даже не дыша, а я сгорала…
Тело словно перестало мне принадлежать, из него вышибло весь дух и выдержку.
– Но-о-о-о-овенькая… – издевательски протянул Абрамов. – Неужели ты до сих пор учишься в Премиум? Нашла себе здесь место?
Его глаза заполыхали, как котлы с адским варевом.
– Протариваешь дорожку через постель преподавателей? – хмыкнул он и внезапно властно шмякнул здоровенную ладонь на мою попку, сжав ее до боли.
Глава 5
Я не знала, чему возмутиться больше – гадким словам парня или его действиям.
Его пальцы беззастенчиво сминали мой зад, поглаживали его, трогали.
Миг…
И его пальцы еще глубже и крепче впились в ягодицы, прожигая кожу, оставляя следы.
Боюсь, на моей попе останутся синяки от такой мощной, дерзкой хватки.
– Отпусти! – выдохнула я.
– Я намерен ответить “нет”.
– Отпусти, немедленно! Ты не имеешь права!
– На что?
Марк медленно приблизил свое лицо к моему, впился колючим взглядом.
– В глаза мне смотри, лгунья! – рыкнул он.
– Не буду я тебе в глаза смотреть! Мне… вообще на тебя смотреть не хочется! Никогда… ни за что! – задергалась я в его руках отчаянно.
Марк Абрамов хрипло рассмеялся, оглянулся назад.
В лекционном зале не было никого.
Только мы вдвоем.
Пусто.
Все хорошо слышно! Акустика такая, что даже малейший звук разлетался далеко-далеко!
Тогда этот безобразник разжал пальцы, но только для того, чтобы накрыть мой рот ладонью и толкнуть вперед.
Он почти опрокинул меня на стол и навалился сверху, толкнулся бедрами, которые чувствовались, как каменные колонны.
– Ну что… готова свою щелочку подставлять? Вижу, ты и препода заинтересовать успела! И с Шараповым по углам трешься? Предложение рождает спрос,
Толчок.
Снова толчок.
– Всем даешь? Или как?!
Я задергалась под ним изо всех сил, с ужасом ощущая, что у этого зверя слетают границы и барьеры.
В его глазах отразился такой темный и пугающий вихрь эмоций, что я вздрогнула всем телом и застыла без движения. Впала в ступор, в онемение полнейшее, испугавшись.
– Ну! – прорычал Марк мне в лицо. – Ну же! Сделай хоть что-нибудь! Давай! – проорал.
Я не двигалась. Он рассмеялся хрипло, как сумасшедший, замер надо мной.
Его бешеные глаза впились в мои, потемнели. Они смотрелись как черные жуткие провалы, совершенно без капельки разума.
Там были только эмоции, они били как оголенные провода.
Бешеный накал!
Из глаз скатились горячие слезинки. Марк посмотрел мне в лицо, перевел взгляд на висок, там где катилась слезинка и наклонился.
Меня накрыло пряным ароматом его парфюма, мощный и свежий приток ворвался в легкие. Но за дорогим шлейфом я ощутила его персональный запах – запах мужчины. Внутри все заныло требовательно. Я могла бы узнать его ближе, глубже… В прошлом. И сделала бы себе только больнее. После таких, как он, в груди остаются только оплавленные черные дыры и пустота.
Его губы коснулись моего виска.
Меня пронзило как от укола. Казалось он пробовался мои слезы на вкус, чтобы понять – настоящие они или напоказ.
Не знаю, что он понял и понял ли вообще. Но Марк Абрамов резко отпрянул от меня, как от чумы, и засунул руки в карманы глубоко-глубоко. Я слезла со стола и пыталась привести в порядок растерзанную одежду. Вытирала слезы, ненавидя…
Ненавидя себя за такую слабость, за ранимое сердце.
Хотела бы я быть каменной стервой, сукой равнодушной, которое на такое плевать.
Но увы, меня воспитали иначе, вложили в голову и в сердце совершенно другие установки. Бабуля говорила, что доброта, искренность и хороший характер всегда победят, что нужно беречь светлое, но как беречь свет внутри, когда его вырывают из тебя с мясом, когда душу раздирают на кровавые ошметки!
– Уходи, – донесся до меня глухой голос Марка.
Я заправила кофточку, она сбилась в сторону. У меня вообще был вид такой, словно меня помяли дикие звери и таскали по лесу.
Все этот Абрамов невыносимый, дерзкий, грубый тип.
– Что ты сказал? – спросила я.
Вытерла ладонями слезы и пригладила растрепавшиеся волосы.
– Уходи! – повторил Абрамов чуть громче, по-прежнему не смотря на меня.
Меня вдруг проняло болью, а после нее накрыло злостью: да что он о себе возомнил?! Почему считает, что имел право растоптать мою любовь, а потом вести себя так, словно ничего не произошло!