Вознесение черной орхидеи
Шрифт:
– Заканчивай и жду в комнате. Где у тебя стопки?
Я не могу говорить, просто киваю в сторону шкафчика с посудой, провожаю взглядом. Он прихватил бутылку водки, словно полноправный хозяин в своем собственном доме. Вздрагиваю, услышав звук включенного телевизора, но психика щадит меня, переключая внимание на две палки салями, которые я тонко нарезаю, раскладывая на ломтики багета. Нахожу еще огурцы режу в соломку, забыв сполоснуть под краном, раскладываю абстрактной картиной на листьях латука. Что дальше, скажите мне хоть кто-нибудь?!
Звонить? Кому и куда,
Закуска оформлена по высшему разряду. Я оглядываюсь по сторонам – шок еще не отпустил – и зависаю на обгорелом клочке бумаги, которую Лавров только что вертел в своих руках. Строчки разобрать нетрудно.
«Когда я сказал тебе ожидать меня, ты должна быть полностью раздета…»
«Тебе придется забыть о себе и сосредоточиться на том, как доставить мне максимум удовольствия…»
Нет. Вашу мать…Я не хочу возвращаться в комнату и смотреть ему в глаза после такого! Я вообще не хочу его видеть! Только хрен что возразишь такому человеку!
– Эй, Барби, ты там не порезалась? Я ненавижу пить теплую водку.
Едва не роняю тарелку, понимая – оттягивать этот момент до бесконечности не выйдет. Подхватываю закуски, чтобы вернуться в комнату и даже от удивления сдвигаю брови – незамысловатая сервировка на придвинутой к дивану тумбочке кажется уместной и абстрактной одновременно. Я же упоминала, что он вел себя как настоящий хозяин в доме? Да что ему мой дом, он держит в руках весь город на законных основаниях!
Он улыбается. Так странно и непривычно, уголками губ… Нет, они не очень похожи между собой. Только выражением лица, на котором застыла маска тотального контроля и манеры повелевать всем вокруг. Страх возвращается, царапает стальными когтями в районе солнечного сплетения, сдавливает горло, пересушивая связки. Я едва не кричу от звука его голоса.
– Дай хоть повнимательнее посмотрю на тебя.
Закусываю губу и едва сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться. Гребаные параллели-рефлексы не отпускают, и я только чудом не тянусь к поясу халата, чтобы развязать его в ответ на просьбу. Это во мне доведено до автоматизма усилиями его сынули. Время то ли замерло, то ли разогналось до сверхзвуковой скорости. А следующий вопрос выбивает из колеи.
– Ты случайно не беременна?
Вопрос настолько неуместен, что я нервно хихикаю и отвечаю, не успев подключить мозги:
– Нет, слава богу и всем святым чертям!
Этот ответ вызывает у него бездушную снисходительную ухмылку в унисон со щелчком свернутой крышки и звона края бутылки о стопки. До краев. Хозяйское похлопывание ладонью по дивану, этот жест я знаю очень хорошо! Словно под гипнозом, присаживаюсь рядом и сжимаю пальцы вокруг вложенной мне в руку стопочки.
– Тогда до дна. Чокаться не принято.
А меня не надо даже уговаривать. Финляндия, живи неординарно! Сорокоградусная жидкость не обжигает горло, наоборот, размыкает защелки психосоматического страха мягким согревающим теплом по пищеводу. Чувство нереальности не проходит – может, поэтому
– Еще? – услужливо интересуется, нет, констатирует несостоявшийся родственник, а у меня ни сил, ни желания возразить. – Ты закусывай, это не «отвертка» в клубе.
Я послушно надкусываю бутерброд, не ощущая вкуса красной икры, чувствую на себе тяжелый изучающий взгляд. Он молчит. Заговорит он после третьей.
– За милых дам, типа. Ну, Барби, ты своими глазами это видела? Долго мучился?
То ли водка подействовала, то ли психика ушла в долину отстраненности – я не вздрагиваю и не уношусь в воспоминания той ночи… Мне вообще кажется, что ее не было! Ведь что я видела, кроме огня, и что слышала, кроме слов Александра?
– Нет. Я не видела.
– Ты, что ли, легендарная любовница Ассасина? Это ж когда у вас все началось? Ты еще в школе училась?
Трясу головой… Не понимаю ничего! О чем смело и заявляю.
– Только давай, не беси меня. Киллер международного класса, которого там уложили в ту же ночь. Хоть что-то радует.
А, наверное, Вадик? Знал бы ты, папуля, насколько сильно мне параллельна смерть бывшего любовника!
– Туда ему и дорога. – Воспоминание о направленном в лицо дуле пистолета сотрясает плечи, и я поспешно достаю сигареты из кармана. Терпи, дядя Валера, мне пофиг, куришь ты или нет! Я тебя не приглашала!
– А ты неглупая. Умеешь отсекать ненужные связи из прошлого. Впрочем, у Димки никогда не было склонности западать на дур.
Разговор заходит на опасную территорию. Я затягиваюсь сильнее, чем следовало, и не придумываю ничего лучше, чем увлажнить глотку водкой. Но Лавров больше не ухмыляется, напротив, становится серьезным до невозможности.
– Ну что, сильно досталось? Или сама до сих пор не поняла?
Блядь! Мне не надо раскладывать по пальцам суть этого вопроса, хлопать ресницами с тупой философией «от кого?». Это может значить только одно, и я не хочу об этом говорить! Просто качаю головой. Во мне осталось что-то человеческое, и лучше тебе не знать, до каких граней безумия меня довел твой отпрыск!
– Нет… Совсем нет. Я просто испугалась.
– Ну чего ты врешь? Он пошел характером в Ларису, а у нее никаких тормозов никогда не было. Я бы ее грохнул в свое время, если бы так не любил!
Я уже ничему не удивляюсь. Перевожу взгляд на бутылку, и мой собеседник все понимает без слов. Похоже, его уже пробило на сдержанные, но откровения.
– Я просто не думал, что это передается по наследству… В этом вроде как и нет ничего плохого, если держать под контролем. Согласна?
– Вам виднее, – я начинаю понемногу пьянеть, шок не вечен. Слушаю его рассказ о взаимоотношениях с женой, от него у меня должны бы встать волосы дыбом, но ничего не происходит – это кажется логичным до невозможности. Словно первого человека в городе сам закон велел полосовать всеми знакомыми мне девайсами руками супруги. Воистину, мне не папу надо было бояться! Мелькает мысль в затуманенном сознании - свидетели ведь долго не живут, а развязавшийся язык ее тут же озвучивает.