Вознесение Габриеля
Шрифт:
— Поцелуй меня.
Габриель поцеловал ее в губы. Это был робкий поцелуй мальчишки, не знающего, как соседская девочка отнесется к его действиям. Ей сейчас была нужна совсем не робость.
Джулия ответила тем, что стала наматывать на свои пальцы волосы Габриеля, а потом притянула его к себе, неистово целуя и заманивая его язык в свой рот.
Габриель тоже поцеловал ее, но сдержанно, после чего коснулся ее лба своим.
— Я не могу, — сказал он.
— Ну пожалуйста. — Джулия потянулась к нему, водя руками по широким
— Я не могу заниматься с тобой любовью, когда ты грустна. У меня возникает ощущение, будто я делаю тебе больно.
— Но я нуждаюсь в тебе.
— А может, я лучше приготовлю тебе горячую ванну или сделаю еще что-нибудь?
— Занимаясь с тобой любовью, я чувствую себя счастливой. И понимаю, как сильно ты меня любишь. Прошу тебя, мне очень нужно почувствовать, что ты меня хочешь.
Его брови соединились в одну линию.
— Джулия, я конечно же тебя хочу. Но я не могу воспользоваться твоим состоянием.
Джулия была не из тех женщин, кто требует многого, а требовала она почти всегда что-то хорошее. И почти всегда это было хорошо и для Габриеля.
Он это знал. Ему было тяжело отказывать ей, глядя в эти большие грустные карие глаза. Однако следы, оставленные ее слезами, притушили его либидо. Он предпочел бы просто крепко ее обнять и успокоить одним своим присутствием.
Но лицо Джулии говорило ему, что она нуждается в нем, в их близости, в соединении души и тела. Пока Габриель гладил ей волосы, решая, что делать, он кое-что понял и в себе. На что бы ни намекал ему психотерапевт, у него не было сексуальной зависимости. Вопреки словам Скотта, Габриель не был ненасытным охотником за наслаждениями, испытывающим такой сексуальный голод, что мог бы уложить в постель каждую мало-мальски привлекательную женщину.
Джулианна изменила его. Он любил ее. И даже если она умоляла его, он не мог возбудиться, видя, что она страдает.
Она продолжала смотреть на него. Ее пальцы двигались вверх и вниз по его обнаженной спине. Габриель решил частично удовлетворить ее желание, гладя и лаская ее, чтобы вызвать приятные чувства и ощущения. Возможно, этого будет достаточно. Он целовал Джулию, замедляя скорость своих движений и превращая их в нежное разглядывание ее тела. Она теребила ему волосы, удерживая возле себя и слегка царапая голову. Даже охваченная страданием, даже жаждущая близости, она оставалась доброй.
Габриель нежно поцеловал ее в шею, потом в ухо и прошептал слова о том, как сильно она его изменила и насколько счастливее он стал теперь, когда Джулия ему принадлежит.
Целуя Джулию, Габриель игриво коснулся ямочки у основания ее шеи, Джулия стала громко вздыхать. Он осторожно потрогал зубами ее ключицы, осторожно сдвинул тонкую лямку топика, чтобы припасть поцелуями к ее белоснежному плечу.
Джулия была уже готова и вовсе сорвать топик, обнажив грудь, но Габриель ее остановил.
— Терпение, — прошептал
Он переплел их пальцы и поцеловал тыльную сторону ее ладони. Он разогнул ее руку так, чтобы коснуться ртом внутренней стороны локтя. Там Габриель задержался и подождал, пока Джулия не начнет стонать. Он целовал каждый дюйм ее кожи, проводя сильными руками по бархатной поверхности и пытаясь получать подсказки от жарких волн, что пробегали по ее телу, и звуков, срывавшихся с ее губ.
Теперь, когда ее слезы прекратились и она попросила его продолжать, Габриель раздел Джулию, разделся сам и встал на колени между ее ног.
Вскоре она дрожала и выкрикивала его имя. Сам по себе это был момент, которого Габриель жаждал сильнее всего, даже сильнее собственного оргазма, — звук его имени, срывающийся с ее губ вместе со стонами удовлетворения. Когда они только начали заниматься любовью, она была такой застенчивой. Всякий раз, когда она экстатическим шепотом, с придыханием, произносила «Габриель», его окутывало волной драгоценного тепла.
«Вот это и есть любовь, — думал Габриель. — Полностью обнажиться перед своей любимой и, приближаясь к оргазму, без стеснения произносить ее имя».
Достигнув оргазма, он отвечал ей тем же, говоря, что любит ее. В его разуме и ощущениях секс, любовь и Джулианна слились воедино. Святая троица.
Им обоим нужно было отдышаться. Габриель крепко обнимал Джулию, улыбаясь себе. Он гордился Джулией. Он был счастлив, что теперь она не стыдится во весь голос говорить о своих желаниях, даже когда ей самой грустно. Габриель нежно целовал ее и был благодарен улыбке, появившейся на ее лице.
— Спасибо, — прошептала она.
— И тебе спасибо, Джулианна, за то, что учишь меня любить.
В среду, придя на факультет, Пол был шокирован увиденным.
Возле почтовых ящиков стояла Джулия. Ее лицо побледнело и потускнело, а под глазами появились темные круги. Пол направился к ней. Увидев его, Джулия подняла голову и слабо улыбнулась. От ее улыбки ему стало грустно и больно.
Пол хотел узнать, в чем дело, но ему помешала Криста Петерсон. Она вошла, небрежно помахивая большой сумкой от Майкла Корса, висевшей у нее на руке. Чувствовалось, Криста хорошо отдохнула. Ее глаза сияли. Она была одета в красное, но не в вишнево-красное и не в кроваво-красное. Это был алый цвет — цвет победы и власти.
Увидев Пола и Джулию вместе, Криста тихонько засмеялась.
Темные глаза Пола смотрели то на Джулию, то на Кристу. Джулия нагнула голову, проверяя содержимое своего почтового ящика.
— Что случилось? — шепотом спросил Пол.
— Ничего. По-моему, простуда все-таки меня одолела.
Пол покачал головой. Ему хотелось мягко, по-дружески расспросить Джулию, но тут появился профессор Мартин. При виде завкафедрой Джулия схватила сумку и пальто, намереваясь поскорее добраться до двери.