Возраст не помеха

Мишин Виктор Сергеевич

– Хватит жалобить меня, ты сам пришел. Да, ты не боец Красной армии, но уж если предложил помощь, должен соответствовать. Это раз. Второе. Мы собирались провести реальную атаку на этом участке, чтобы вызвать у фрицев доверие к тебе, понимаешь? Там бойцы погибнут только для того, чтобы тебе поверили твои бывшие хозяева! – Язвит, злится.

«А я-то при чем, товарищ командующий, я ж не замышляю план окружения всей шестой армии. Не держу Сталинградский фронт на голодном пайке. Да, впоследствии вас всех назовут героями, стойко сражающимися за Сталинград и Родину вообще, но раз уж наши военачальники умеют воевать только так, то какой спрос с меня?» – Конечно, все это я лишь прогнал в своей голове, а не высказал Еременко, но очень хотелось. Понимаю и Ставку, готовящуюся к очень серьезной операции, но не могу понять, зачем именно такой ценой этого достигать? Экономите самолеты и танки, но хоть артой-то можно чуть щедрее работать? Просто не давать немцам безнаказанно уничтожать

наших парней и девчонок в городе? Ну возьмете вы потом в плен не триста тысяч, а сто, но двести-то уничтожьте! Ведь не сможет немец сюда подкрепления прислать, все их части, армии, корпуса и прочие группы армий задействованы на других фронтах. Там не менее жарко, чем тут, сейчас. Вон подо Ржевом что творится? А в Воронеже? Там десятками тысяч в землю вгоняют, и что, для чего? А все для того, чтобы вы, товарищ Еременко, здесь смогли немцу накостылять. Эх, сколько бы я мог сказать, да что толку-то?

– Они погибнут для того, чтобы вы смогли осуществить задуманное, а не из-за меня. Точно так же, как и я сам должен сдохнуть, для того чтобы все получилось. Что ж, своих слов я назад не беру, приказывайте! Но, если все же разрешите, внесу свой вклад. Прикажите подорвать что-нибудь возле штаба какого-либо батальона на берегу и одновременно, без особого шифрования, сообщите по подразделениям, у кого связь есть, что был совершен налет на штаб батальона, укажите номер. Меня прямо не упоминайте, но можно намекнуть на то, что в расположениях войск работают диверсанты. Скорее всего, взлетевший на воздух штаб их работа. Когда я вернусь к немцам, а это произойдет не так уж скоро, в городе бои, немцы уже должны знать о происшедшем. А теперь основное: все, что вы тут придумали, выдайте в письменном виде. Вот такая подача информации, возможно, и убедит противника. Какой-нибудь потертый планшет нужен, с документами настоящего командира какой-либо части, не липовые. Я принесу им пакет с вашими планами, плюс отчитаюсь об уничтожении штаба. Если фрицы слушают вас, а они, я уверен, слушают, то, возможно, и поверят. Главное, чтобы в бумагах и в приказах по частям не было откровенной брехни, немцы не дураки, сразу поймут. Можно вообще нанести реальные позиции на карты, немцы все равно о них знают, скройте только те, что переместили в последние дни. Немцы ведь берут «языков», знают очень много, поэтому и я боюсь именно того, что кто-либо из пленных может прямо указать на меня. Самое малое, что вам принесет вранье, новый удар по позициям. А могут ведь и сыграть в обратную сторону. Накачают меня дезой и направят назад, в город, доводить до командиров Красной армии. Так что, сами понимаете, риск да, но без правдивой части информации веры не будет. Черт с ним, может, и прокатит, а если нет, ну, значит все, пожил, хватит.

Мне выдали старый потрепанный планшет, в котором были разного рода бумажки. Тут и нарисованные от руки карты, схемы, записки и доклады, были и настоящие карты, типографские, красивые. Все имело вид, будто только что из боя, кажется, даже порохом пахло. Мне предписывалось доставить немцам эту планшетку как трофей из штаба, якобы выкраденный мной лично. Возмущался я, если не поняли, не самому факту воровства документов, это как раз естественное для меня задание, а тому, что было указано в картах и записках. Командование пытается убедить немцев в нашем наступлении там, где его не будет, более того, они устроят ложную атаку с целью привлечь внимание немцев и поверить данным. Наши хотят оттянуть силы немцев с севера, с целью облегчить ситуацию на кургане и в Заводском районе. Вот в этом я и сомневался. Какая атака без танков, без какой-либо серьезной поддержки, одной пехотой. Даже если немцы поверят, они легко отобьют все наскоки, не напрягаясь особо, просто потому, что их банально там больше. Какой масштаб должна иметь отвлекающая атака, чтобы в нее поверил противник? Полком? Не смешно, у Родимцева и других командиров в городе батальоны по сотне человек, откуда возьмется полк, да еще и посланный на убой? Я так и сказал Еременко и предложил, если полк действительно есть, отбить занятые высотки вблизи Волги, вот это было бы нужно. Оставшись без «глаз» на переправе, немцы не смогут ее обстреливать, хотя бы так точно, как сейчас, а это польза нашим защитникам. Плюс, потеряв опорные точки, враг вынужден будет контратаковать, и там можно будет подловить его на сосредоточении или подходе. Но меня не слушали… или не хотели что-то объяснять. Но самое хреновое, как я считал, было в том, что я знал истинные цели дезинформации, и если немцы решат меня допросить, справедливо не поверив этим бумажкам, то дело не выгорит и рискует обернуться катастрофой.

Заслушав все мои доводы, командиры все же решили рискнуть, я повиновался, что поделать, ведь пришел сюда сам. Никто домой меня не отправит: максимум, что мне светит, это колония или детский дом, но свободы я не увижу. Ну я и решился, а что, столько мальчишек сейчас добровольцами служат в армии, многие погибнут, не дожив до Победы, а я что, хуже? Ну, короткая получилась новая жизнь, а что поделать, сам мечтал именно на войну попасть, так что расхлебывай,

Захар, и не плачь. Что толку жалеть, никого и ничего у меня в этой жизни все равно нет, терять-то нечего.

Да, конечно, можно было плюнуть в лицо немецкому офицеру еще там, в Белоруссии, грохнули бы тогда вместе с другими и баста. Как всякие молодогвардейцы, партизаны и прочие герои, выступить ярко, чтоб люди запомнили. Меня помнили бы как героя, посмевшего дать отпор гитлеровцам, но я человек другой натуры. Никогда не любил излишнего внимания, по мне пусть лучше обо мне не знают вообще, зато, промолчав и оставшись живым, сколько врагов умрет благодаря мне? Я уже (не впрямую, так косвенно) отправил на тот свет не один десяток. А сколько выжило наших, тех, кто должен был умереть в городе?

И я еще не закончил, так что да, если меня берут за жопу, лебезить, конечно, не стану, но и нарываться тоже. Есть возможность выкрутиться, воспользуюсь, нет, умру достойно, хоть и не хочется. Это, я думаю, и станет моей целью, которую никак до сих пор для себя не оформил.

Попав сюда, я, к сожалению, не имел возможности и времени даже подумать о будущем, уж так получилось, что за меня все решили, я лишь плыл по течению. Но теперь, имея такие знания, обученный новым для себя навыкам и вспоминая старые, я сам творю свою судьбу. Пусть короткую, но зато полезную для страны и людей. Ведь как ни крути, но если спасу от гибели еще хотя бы десяток наших воинов или гражданских, то уже можно считать, что выполнил свой долг. А ведь есть еще и слова. Точнее – СЛОВА! Я много чего понаписал, передав представителям особого отдела в прошлый раз, представив данные как полученные в стане врага, как бы ни высокомерно это звучало. Вот и увидим, будут сдвиги или нет. Например, Хруща больше не видел, как ни смотрел, может, совпадение, а вдруг нет? Конечно, если тут все разъела круговая порука, тогда хана, а вот если люди все-таки имеют совесть… Вселял надежду тот факт, что я все еще живой. Ведь как бывает, получил кто-то новые сведения, а в них компромат на кого-то из друзей, что тогда? Правильно, надо просто убрать источник информации, то есть меня. Ну, а раз я еще жив, то смею надеяться на лучшее, может, все не так плохо в нашем коммунистическом «королевстве»?

– Ну, опять в город? – вывел меня из раздумий голос слева.

После разговора с комфронта, если это так можно назвать, в смысле переговоров, меня отправили на улицу ждать сопровождающих. Повернув голову в сторону говорившего, увидел ту же команду разведчиков, от которой я смылся в прошлый раз в городе. Надо же, ребята все еще живы, видимо, реально классные спецы.

– Здравствуйте, товарищи. Да, опять, – кивнул я. Сразу отметил, что пулеметчик бережет руку, ранение все же оказалось серьезнее, чем думал? Командир вроде в порядке, а снайпер имеет на лице свежие царапины.

– Спорим, командир, что он опять сбежит? – засмеялся Малыш, тот огромный пулеметчик. Улыбка его красила, при таком внушительном и грозном виде она обезоруживала. Смотришь и не верится, что он матерый волчара, готовый врага рвать руками.

– Я ему сбегу, пожалуй. Нас чуть под трибунал не отдали из-за тебя, не подводи больше, ладно? – командир группы разведчиков смотрел на меня серьезно, и мне было приятно, смотрит, как на равного. Подставлять я их не хотел, хорошие ребята.

– Смотря что вам на этот раз приказали, – улыбнулся я, – если вновь какую-нибудь чушь, наподобие той, что гарантировала мне смерть, то, извините, товарищ командир, нам не по пути. У меня важное задание, от того, насколько скрытно я смогу пробраться в город и затем к немцам, зависит не только моя жизнь, но и многих наших бойцов.

– О как, вот это птица, командир! – вновь подал голос Малыш.

– Не, я как-то все ножками да на пузе, летать не умею, а то бы улетел уже, – серьезно бросил я, не глядя на Малыша. – Когда выдвигаемся?

– Как стемнеет, за нами лодка придет, но переправляться будем не здесь, ниже.

– Как скажете.

Нас на машине, «полуторке», отвезли на несколько километров ниже по течению реки. Здесь было не в пример тише и темнее, чем на переправах, а оттого спокойнее. На этот раз меня собрались закинуть не возле КП тринадцатой дивизии, а в южной части города. Это еще один шаг из новой легенды, надеюсь, сработает.

Переправляться начали не сразу, как стемнело, а около двенадцати часов ночи. Спать хотелось, несмотря на то что поспал в прошлую ночь хорошо. Попросив у командующего время на сон и возможность помыться, чуть не совершил глупость. Какое мне мытье, я должен быть грязным, как свинья, вот бы лоханулся, в последний раз… Потому ходил сейчас, почесываясь, как шелудивый пес, зато это натурально выглядело.

Стрельба в этой части города была редкой, да и немцев оказалось не в пример меньше. Быстро заняв эту часть города, южную часть, противник перебросил силы на участки в центре, усиливая штурмовиков севернее, в центре и в районе заводов. В данном месте, в кварталах южнее элеватора, находился довольно потрепанный пехотный полк вермахта, но и он был вполне силен. Необходимо учитывать, что у немцев и в пехотном полку есть артиллерия и танки, хотя тут сейчас скорее самоходы, танки ушли на север.