Возрождение Бога-Дракона
Шрифт:
— Я… — Мальчик сделал неопределенное движение головой. — Я не знал, что этой дорогой нельзя вернуться.
— Ну ты же остановился на самой границе.
Он задумчиво кивнул.
— Было странное чувство… как будто там какая-то опасность… или как будто что-то непоправимо изменится, если я туда пойду.
— Вот об этом я и говорю. Пошли назад.
Я подсадил его, помогая залезть в окно, а затем, ухватившись за подоконник, подтянулся и забрался сам.
— Это не я придумал, — неожиданно сказал Ратислав, пока мы столь же запутанным и извилистым путем возвращались назад. — Я прочитал в одной книжке. Там… один человек… должен был пройти через семь
— Люди отгородились от магической части мира стеной предрассудков и «здравого смысла», — сказал я. — Но она ведь от этого никуда не исчезла. И чувствовать ее люди не перестали, перестали только осознавать то, что чувствуют. Научились не обращать внимания. Вряд ли твой автор был психокинетиком. Но то, что он, как и множество других людей, с детства загнал в подсознание, все равно пыталось найти выход. Какая-то его часть чувствовала, как можно найти путь, но здравый смысл и культурные установки не позволяли ему отнестись к этому «чувствованию» как к чему-то серьезному, не позволяли даже толком осознать, что именно он ощущает. И в результате то, что он чувствовал, вылилось в форме сказки. Наверное, когда он писал, то чуть-чуть открывал дверь в подсознание, обычно надежно запертую. Позволял себе хоть в какой-то мере становиться свободным от культурных установок и предрассудков. Вот оно и просочилось наружу.
Ратислав долго молчал, а потом сказал:
— Но тогда могут быть и другие… Я имею в виду, если это фантастика, но там рассказывается нечто настоящее, тогда могут быть и другие такие книги, правда?
Я пожал плечами.
— Может быть. Не люблю фэнтези.
— Почему?
— Потому что пытаться найти там что-то осмысленное и полезное — все равно что искать жемчужину в куче дерьма. Лучше я поищу жемчужины на дне моря.
— Что ты имеешь в виду? — Заинтересованно спросил мальчик. — Что такое это «море»?
— Ты хорошо справился с заданием, но сейчас мы слишком много говорим. Если я отвечу тебе на этот вопрос, то окончательно все испорчу. Попробуй найти ответ сам.
Ратислав присоединился к группке учеников, уже сдавших задание, и их стало четверо. Бьянка повела меня в дальний конец двора, в подъезд, где нас должен был ждать пятый ученик, Клаус Шольце. Клауса, однако, на месте не оказалось.
— Наверное, отошел… — Извиняющимся голосом произнесла Бьянка. — Он был готов вместе с Ратиславом… даже раньше… но Ратислав куда-то далеко забрел и я хотела, чтобы ты посмотрел его путь в первую очередь…
— А что там с оставшимися?
— Как раз перед тем, как вы вернулись с Ратиславом, Диса таинственным шепотом сообщила мне, что она, кажется, нашла кое-что, — Бьянка улыбнулась. — И, пожалуйста, Дил… будь с ней помягче. Она и так очень застенчивая. А тебя она просто боится.
— Ага, и давай теперь потакать их слабостям и страхам, — недовольно пробурчал я. — Пусть вырастают полнейшими ничтожествами…
Бьянка закатила глаза, но ничего не сказала.
— А что там с последним? С тем безынициативным лодырем, которого ты защищала?
— Он ничего не нашел, — Бьянка посмотрела на меня обвиняюще. — И я думаю, что если бы ты повел себя иначе, проявил бы хоть чуточку терпения, результат был бы другим. Я просто уверена в этом! А ты напугал его и в итоге убил в нем веру в себя самого.
— Я убил? Нет, это ты начала с ним сюсюкаться, жалеть его. А он маг. По крайней мере, потенциально мог бы им стать. И смерть, страх и опасность для него куда лучшие советчики, чем лень и тепличные условия обучения.
— Знаешь, Дил, мы живем не в каком-то воображаемом мире, где все подчиняется твоим правилам и все работает так, как ты хочешь. Реальным детям, а не таким, какими ты их хочешь видеть, необходимы поддержка и понимание.
— Этой поддержки и прочего сюсюканья у них и так слишком много. Двадцать четыре часа в сутки в ШАД они получают сплошную поддержку, с ними носятся как с писаной торбой. И кто из них вырастет в итоге? «Маги», которые не привыкли принимать самостоятельные решения? «Маги», которые не имеют ни сил, ни упорства для того, чтобы заставить мир крутиться так, как им надо? Не бывает таких «магов». Я считаю, надо было ввести такую систему обучения, при которой погибало бы девять из десяти учеников. Зато единственный оставшийся чего-то бы стоил.
Бьянка насуплено посмотрела на меня. Последняя часть моего выступления ей явно пришлась не по нутру.
— Если тебе не нравится, как учат в ШАД, можешь поспорить об этом с директором! — Возмущенно ответила она. — Только вряд ли он тебя послушает! Он нормальный человек и понимает, что детей-психокинетиков и так слишком мало, чтобы разбрасываться ими просто так… Да и вообще, как можно так цинично и прагматично относиться к чужим жизням? «Давайте наберем десять человек, и сделаем так, чтобы девять погибли, зато оставшийся, может быть, будет чуточку сильнее, чем он был бы в других условиях!» Как вообще так можно рассуждать?! Тогда уж лучше никого не набирать и не учить!
— Смерть — это часть жизни, нравится тебе это или нет. — И, чтобы позлить ее еще чуточку, пренебрежительно добавил: — Добро пожаловать в реальный мир, детка.
— Сам ты «детка»! — Обиженно огрызнулась Бьянка. — Да, смерть существует. Но это не значит, что ее надо еще и дополнительно умножать!
— Бессмысленный спор, — я отмахнулся от ее слов. — Пойдем лучше, посмотрим, что там нашла эта девочка.
Бьянка перевела дух и кивнула.
— Я спрошу у ребят, не видел ли кто-нибудь из них, куда ушел Клаус.
Мы повернули обратно. Бьянка показала мне, в каком направлении находится место, где меня дожидалась Диса Асгердссон, а сама обеспокоенно двинулась к группке ребят, нашедших посреди заваленного строительным мусором двора относительно чистый и неповрежденный кусочек асфальта, и увлеченно игравших там в крестики-нолики. Рядом с ними, пытаясь выглядеть независимо, но не умея скрыть глодавшей его обиды, переминался с ноги на ногу тот мальчик, которому так и не удалось найти проход. Будь моя воля, я бы его тут и оставил, но Бьянка была права: программу обучения определял не я и у меня не было ни малейшего желания доказывать герру Рихтеру Эзенхофу, что я лучше знаю, как строить воспитательный процесс в школе для психокинетиков. Я точно не был лучшим, чем он, учителем хотя бы уж потому, что никогда не имел ни малейшего желания делиться с кем-либо силой и знаниями. Я не смог бы создать лучшей школы потому, что даже не стал бы и пытаться кого-либо учить. И слишком увлекаться критикой существующего положения вещей не стоило, потому что какой бы ни была ШАД, в ней нашлось место даже для меня и за прошедшие годы я почерпнул в школе немало полезного.