Возрождение земли

Уильямсон Джек

Стена замерцала, и вернулись изображения джунглей с неугомонными обезьянками на верхушках деревьев.

— Вот такие проблемы, — сказала Тлинг. — Еще две тысячи людей в такой же переделке, застряли на корабле, и жить им теперь негде. Сейчас моему отцу предстоит исправлять ситуацию, потому что решением совета его поставили ответственным за это дело.

Кейси спросил:

— А почему люди не могут покинуть корабль?

— Вы не поняли. — Некоторое время Тлинг молчала. — Мама говорит, так устроены микроботы. Они не позволяют людям стать преобладающим видом на планете, перенаселить ее и опустошить, как, по ее словам, сделали примитивные люди,

которые жили еще до столкновений. Рождаемость компенсируется миграционными процессами. Те несчастные потеряли свое пространство, покинув Землю.

— Восемьсот лет назад?

— Восемьсот лет прошло здесь, по нашему летоисчислению, — пожала Тлинг плечами, — а для них — это всего пара дней.

— А чем твой отец может им помочь?

— Мама говорит, он ищет место, где можно было бы безопасно приземлиться.

— Если он не сумеет найти такое место, — Кейси нахмурился, — они не смогут вернуться домой. Ужасно несправедливо. И вы позволяете микроботам собой управлять?

— Управлять собой? — Девочка задумалась, она была озадачена. Затем повернула голову, прислушиваясь и кивая в сторону стены. — Вы не совсем поняли. На самом деле микроботы объединяют нас, здесь нет никакого конфликта. Они живут в каждом из нас и делают все для поддержания нас в добром здравии, направляют к свободе и счастью и действуют исключительно с нашего согласия. Мама говорит, что они являются частью того, что вы в свое время называли подсознанием.

— Но ведь те люди на корабле, — Кейси с сомнением покачал головой, — они живы, я думаю, но недостаточно свободны, чтобы сойти с корабля, и уж точно не счастливы.

— Они попали в беду. — Девочка серьезно закивала и вновь прислушалась. — Мама говорит, я должна объяснить вам, как работают микроботы. Она сказала, что старые доисторические люди жили по закону джунглей, как она выразилась, когда, чтобы выжить, нужно было уметь действовать с собственной корыстью. А микроботы помогли нам изменить свои гены и избежать жадности, зависти, жестокости, из-за которых так много случалось войн, преступлений и страдания на древней Земле. Они направляют нас по наилучшему пути. Мама говорит, что люди на корабле с радостью последуют туда, куда укажут микроботы, когда папа поможет им отыскать этот путь.

Она повернула голову:

— Меня мама зовет.

Я не услышал ничего, но девочка выбежала из комнаты. На голографической стене спрыгивали со скалы антилопы гну с высокими холками. Они собирались переплывать реку. Одно животное запнулось, полетело кубарем вниз и исчезло в бурном потоке. Мы наблюдали в напряженной тишине, пока Кейси не обернулся, хмуро глядя на нас с Пепом.

— Не нравятся мне эти микроботы.

Каждый из нас уже начал понимать, почему Сандор говорил, что для нас нет места на Земле.

32

— Господа, прошу извинить нас.

Тлинг изящно поклонилась и объяснила, что сейчас они с матерью идут на уроки танцев и музыки, а затем на собрание, касающееся участи людей на терпящем бедствие корабле. Нас оставили наедине с роботами, по фигуре напоминающими человека, с кожей цвета слоновой кости и пустыми лицами. У них не было микроботов, и потому они понимали только речевые команды.

Кейси попытался расспросить роботов о населении Земли, городах, промышленности. Но роботов запрограммировали только на выполнение домашних обязанностей, они не знали ни английского, ни фактов хоть о чем-нибудь, кроме домоводства.

Побежденные их пустыми стеклянными взглядами, мы вышли на террасу, с которой открывался прекрасный вид на Мемориал, и стали обсуждать свое неопределенное будущее, пока роботы не пригласили нас на обед.

То, что нам подали, было странным на вкус, но Пеп посоветовал нам есть, пока представилась такая возможность.

— Кто знает, что будет завтра…

* * *

Когда на Землю начала опускаться ночь, мы вернулись на террасу. Тонкий серпик Луны восходил на западе. На востоке на территорию Мемориала вползал головной прожектор локомотива. Парк был ярко освещен для вечерних экскурсий, Тадж-Махал светился, словно драгоценный камень. Великая Пирамида в надвигающихся сумерках казалась островком цвета слоновой кости. Роботы приготовили нам постели, когда парк погас. На ужин они подали вино, и я проспал без сновидений.

На следующее утро я проснулся рано. Немного повалялся в постели, лелея напрасные надежды, а когда вышел, то обнаружил, что Тлинг уже на улице в дальнем конце террасы. Она стояла и смотрела на долину. Волосы ее походили на волосы матери, не чешуя и не мех, но она была посветлее и коротко острижена. Несмотря на пугающую и приводящую в ужас власть ее микроботов, мне она казалась очень маленькой и беззащитной. Девочка вздрогнула, когда я заговорил.

— Доброе утро, господин Данк. — Тлинг провела по лицу тыльной стороной ладони и попыталась улыбнуться. Я заметил, что глаза ее покраснели и опухли. — Как лодыжка?

— Уже лучше, спасибо.

— Я беспокоилась, — ее хватило на бледную улыбку, — ведь у вас нет симбионтов, чтобы чинить подобные повреждения.

Я поинтересовался, нет ли вестей от ее отца и не слышно ли чего о корабле переселенцев. Она молча отвернулась и опять стала созерцать залитую солнцем долину и парк старины. Я заметил далекое облачко пара, которое тянулось от раннего поезда, пробирающегося по мосту к Вашингтонскому Монументу.

— Я наблюдала за крошкой жирафом, — говорила Тлинг медленно, еле слышно, будто разговаривала сама с собой. — Я видела, как он родился, пытался стоять. Как учился пить молоко. И наконец он ушел вместе с матерью на слабеньких ножках. Так красиво.

Она умолкла. Ее рука молниеносно коснулась губ. Тлинг стояла и дрожала, не отрывая от меня взгляда. Глаза ее были широко раскрыты и темны от отчаяния. Она порывисто вдохнула.

— Мой отец, — внезапно ее голос стал резким и тонким, почти как крик, — он уезжает. Я его больше никогда не увижу!

Бедняжка бросилась в дом.

* * *

Когда роботы позвали нас к завтраку, Тлинг уже сидела между родителями. Она уже умыла заплаканное лицо, но еда на ее тарелке оставалась нетронутой. Здесь, при комнатном освещении, лицо Сандора казалось бледным и угрюмым. Похоже, он не замечал нас, пока Тлинг с укором не поглядела на него. Тогда он поднялся и вышел из-за стола, чтобы обменяться с нами рукопожатиями.

— Доброе утро, доктор Пен, — лукаво улыбнулся Кейси. — Теперь я понял, почему вы не хотели, чтобы мы прилетали сюда, но извиняться не стану. Мы не жалеем, что приехали.

— Садитесь, — отрезал Пен, — давайте есть.

Мы уселись. Роботы принесли каждому полные тарелки еды, которой мы никогда не пробовали. Не проронив больше ни единого слова, Сандор подал роботу знак еще раз наполнить его чашку крепким чаем и склонился над вазой темно-красных ягод. Тлинг сидела и взирала на него с отчаянной преданностью.