Возрождение
Шрифт:
– Все, делай. Я готов тебя принять.
Спустя два часа они сидели в одной из комнат Южного крыла и задумчиво изучали неуловимый для простого глаза танец ясеневых листьев на одной из живых стен. Тирриниэль уже довольно долго был погружен в глубокие размышления, Таррэн рассеянно вертел в руках ореховую скорлупу, зеленый ковер у него под ногами то и дело начинал ходить мелкими волнами, словно чуя нетерпение хозяина, а напоенный лесными ароматами воздух едва не гудел от скопившегося напряжения.
– Что это за место?
– наконец, нарушил
Таррэн встрепенулся
– Скальные Берега.
– Уверен?
– Там больше нечему быть.
– А статуя - та самая?
– Думаю, да, - кивнул Таррэн.
– Она слишком живая, чтобы быть плодом моей фантазии. И слишком... правдоподобная.
– Согласен, - Тиль медленно отпил из хрустального бокала и чуть нахмурился.
– Насчет Бел я теперь, кстати, не уверен - уз на тебе все еще нет. Следов чужого воздействия в памяти - тоже. Если это действительно была она (а скорлупу все же никуда не денешь!), то почему все так странно переплелось? Даже я не могу отличить, где закончился сон, а началась реальность. Такое впечатление, что и она там была... или же ты так хотел ее увидеть, что увидел по-настоящему, а воспоминания наложились на сон... не знаю, сын. Теперь - действительно не знаю. Что сам думаешь?
– Я вижу этот сон каждый день с тех пор, как исчезла Белка. В мельчайших подробностях. Иногда Она просто стоит напротив. Когда-то отворачивается и уходит. Однажды растаяла прямо у меня на глазах, а вчера, вот, подошла ко мне сама. Впервые.
– Она могла заставить тебя увидеть этот сон?
– Уз ведь нет, ты сам говоришь, - вздохнул Таррэн.
– Да и я не почувствовал. А ЕЕ помню хорошо. Мое тело помнит. И от орехов пахнет ЕЕ медом - я не мог перепутать.
– Согласен. Но сон все равно странный.
– Может, ты прав, и я спутал реальность с выдумкой? Боюсь ее потерять, и таким образом все это проявилось?
– Тогда почему статуя всегда одна и та же? Почему они обе ТАК похожи?!
– Не знаю, - помрачнел Таррэн.
– Даже предполагать не хочу, потому что такое тогда получается...
– Какая-то связь между ними есть: просто так ничего не бывает. Но при чем тут Бел и Мать Драконов? И почему у меня тоже сложилось впечатление, что Бел там действительно была, а ты какое-то время смотрел на НЕЕ ее глазами?
– Тирриниэль прикусил губу.
– Или это был кто-то другой? Мы все еще очень мало знаем о Создателях. Слишком мало для того, чтобы делать какие-то выводы.
– Но их сила просыпается, - возразил Таррэн.
– Ты ведь тоже это чувствуешь. Видишь, каким раздражительным стал Эл - на него это непохоже.
– Нет, - согласился Тирриниэль.
– Совсем не похоже. Поэтому я хорошо понимаю, почему ты решил пока ничего ему не говорить. С моим Огнем тоже творится что-то непонятное: то готов вспыхнуть от малейшего ветерка, то, напротив, никак не дозовешься... да что говорить: если уж Эл с его спящим даром реагирует, то нам с тобой придется быть вдвойне острожными!
– У Эла дар уже не спящий: если помнишь, я его пробудил.
– Он малоактивен.
– Это пока, - сумрачно предрек Таррэн.
– Если так будет продолжаться, у него могут возникнуть большие проблемы: Алиара почему-то выводит Огонь из равновесия. Я еще в прошлый раз почувствовал, но не так сильно. А сейчас... кажется, Эл становится таким же вспыльчивым и непримиримым, как мы в юности. Только, в отличие от нас, он не понимает, что происходит. Я пытался вчера уточнить кое-что, так он надулся и ушел. И сегодня, если ты заметил, тоже.
Тирриниэль задумчиво повертел хрустальный бокал.
– Заметил. А еще я заметил, что на наших Охотников это не действует.
– У них нет дара.
– В Стрегоне есть кровь Белки. Конечно, всего капля, но в ней, если помнишь, и твоя кровь... и моя... слегка разбавленная.
Таррэн неожиданно замер.
– Ты думаешь, она тоже...?!
– А ты только сейчас сообразил?
– удивился Тиль.
– Конечно, и Бел ЭТО чувствует: в ней, считай, почти треть нашей крови. И, соответственно, магии: твой, моей, Талларена. А он, между прочим, унаследовал гораздо больший Огонь, чем ты. Тебя, правда, выручает Лабиринт, тогда как Белка этой силой пользоваться (хвала небесам!) не умеет. Однако не забывай: твоя жена, в той или иной степени, тоже приняла в себя магию Огня, иначе у вас не было бы ни Тира, ни Милле, ни Тора. Просто она, как всегда, первой забеспокоилась, хотя, возможно, не была уверена, что беспокоится правильно. А поскольку в последние годы она себе вообще мало доверяла...
Таррэн прикрыл глаза.
– Торк... она побоялась сорваться!
– Скорее всего. Поэтому и ушла: подумать, посидеть в тишине и попробовать разобраться, в чем дело. Она ведь тоже боится этого (не один ты такой умный) и боится, что этим причинит тебе боль: если Бел выпустит из-под контроля свою силу, последствия будут не лучшими, чем если сорвешься ты или я. В ней течет наша кровь. В ней течет кровь Траш, Карраша... всей стаи! Теперь добавились перевертыши. Быть может, кто-то еще, о ком мы с тобой понятия не имеем. Кто знает, как она жила эти двенадцать лет?
Таррэн переменился в лице.
– Отец, я - дурак...
– Нет. Ты просто плохо подумал.
– В нас же течет один Огонь, а она - все еще наполовину человек! И в ней есть частичка Траш! И Карраша! А он еще много лет назад отличался слишком буйным нравом! Проклятье! Я должен был заметить, понять, помочь, наконец!
– Когда? Это же не сразу проявилось, а разговаривать в последнюю неделю нам было просто некогда: сам помнишь - мы почти не спали. Только и хватало сил, чтобы доползти до кровати и упасть. Такое впечатление, что Адоррас решил испытать нас на прочность.
– Но почему она не сказала мне?!
– тихо простонал Таррэн.
– Почему не пришла и не попросила помощи?!
– Бел не любит просить, - напомнил Тирриниэль.
– Если тебя это утешит, то она и мне ничего не сказала. Но я, слава богу, не первый день на свете живу, и, к счастью, научился различать, где она шутит, а где сердится по-настоящему. К тому же, мне кажется, Бел сама не была уверена в том, что с ней что-то не так, вот и отошла в сторонку, чтобы ни нам не мешать, ни самой не наделать глупостей.