Возрождение
Шрифт:
— Сейчас — нет. — Послание Атвар Х'сиал было так же холодно, как мертвый мир вокруг. — Хотя когда-то все было иначе. Кто-то остановил термоядерные процессы внутри этой звезды и высосал ее энергию. Такие масштабы трудно себе представить.
— Строители?
— Они на это наверняка способны. Однако я иначе представляла их деятельность.
— А ты как думаешь, Каллик? Это могли быть Строители?
— При всем моем уважении, господин Ненда, я вынуждена согласиться с Атвар Х'сиал. Это не похоже на артефакты Строителей.
— И что теперь делать? Ат, как ты считаешь, мы здесь в безопасности?
Думаю, пока — да. То, что «Гордость Ориона» все еще цел, подтверждает мою точку зрения. Они, видимо, так же недоумевают, как и мы, поскольку вокруг явно не родная система марглотта.
— Мы знали об этом с самого начала. Ни один из полифемов никогда не говорил правды.
— Да здравствует наша проницательность! Хватит самовосхвалений. Итак, это не то место, куда мы должны были попасть. Я повторяю: это не система марглотта.
— Черт побери, ты права. Здесь холоднее, чем у ведьмы за пазухой.
— Я не знаю, что нам теперь делать.
— Десять голов лучше, чем пять. Может, у Грейвса и его компании будут какие-нибудь идеи.
— Тогда, Луис, придется лететь к ним или хотя бы послать сигнал.
— Значит, так и сделаем.
— Сигналы или движение выдадут нас.
— Ты же сама говоришь, Ат, что пока беспокоиться не о чем. — Ненда протянул руку и включил сигнальный маяк. — Вот так. Теперь все нас видят. — Он включил связь с кабиной пилота. — Жми на газ, Ж'мерлия, мы отправляемся на свидание. Время раскинуть мозгами. Дадим нашим приятелям шанс показать, какие они умные.
«Все — мое» был гордостью Луиса Ненды и его самым ценным имуществом. И то, что он доверил вести корабль Ж'мерлии, явилось истинным триумфом здравого смысла над эмоциями.
На Карелле, родной планете Луиса Ненды, формальное образование было не в чести — не такой это мир. Любой обитатель Кареллы стремился просто выжить. Вероятно, по той же причине Луис презирал все, что относилось к области философии. Но жестокая школа жизни тем не менее вбила в него несколько общих правил, и одно из них гласило: если кто-то может сделать дело заведомо лучше, чем ты, то надо позволить ему это. Инстинкты, зрение и реакция Ж'мерлии были на порядок выше, чем у Ненды, поэтому лотфианин и занял кресло пилота.
Каллик, со своей стороны, обладала непревзойденными аналитическими способностями, а Атвар Х'сиал отлично разбиралась во всем, что касалось Строителей. Впрочем, Ненда подозревал, что Дари Лэнг знала о них куда больше. Однако он и заикнуться не посмел о том,
Что же делал сам Луис Ненда среди всех этих талантов? Главным образом то, что не успевали другие, а кроме того, тщательно проверял и перепроверял все, что вызывало малейшую тревогу. Пока «Все — мое» сближался с «Гордостью Ориона», Луис пристально изучал планеты, вращавшиеся вокруг замороженной звезды.
Их было слишком много, даже если не считать обычный космический мусор, мелкие астероиды и кометы. Детекторы корабля обнаружили сорок семь космических тел приличных размеров, причем восемнадцать обладали достаточной массой, чтобы удержать атмосферу. Однако они были слишком холодными для этого. И еще кое-что в этих мирах привлекло бы внимание даже менее опытного путешественника, чем Луис Ненда. Из пяти планет, которые находились в пригодной для жизни зоне, одна выглядела настоящим монстром, превосходя по размеру все остальные вместе взятые. Она казалась и самой холодной. В нормальных условиях это был бы газовый гигант с мощным гравитационным полем, которое давно бы уже очистило обширную область пространства. Однако этого не случилось. Сверхчувствительные сканеры обнаружили массу осколков и мелкого мусора, пересекающего орбиту планеты-монстра.
Расстояние в восемьдесят миллионов километров не позволяло увидеть слишком много, но Ненда все-таки навел на планету свой лучший телескоп. Прибор сразу начал жаловаться.
— Температура объекта близка к абсолютному нулю, и он не излучает ни на одной из частот, пригодных для наблюдения.
— Я знаю. Сделай что сможешь.
— Результат может оказаться неудовлетворительным. В моем распоряжении лишь отраженный свет дальних звезд, поток фотонов ничтожен. Время формирования изображения будет слишком велико.
— Судить об этом буду я. Показывай все, что получится. И не ной.
Картинка проявлялась медленно. Сначала возник лишь ряд еле заметных световых пятен, очерчивающих контуры, которые при большом желании можно было принять за диск планеты. Луис Ненда ждал. Он умел ждать. Однажды ему двое суток пришлось просидеть с головой в трясине на Дорадусе IX, дыша через тростинку, пока местные войска рыскали повсюду, пытаясь отыскать убийцу своего лидера. Куда там — он бы просидел так неделю, если надо!
Улавливая фотон за фотоном, телескоп постепенно наращивал и уточнял изображение. Ненда не увидел скоплений облаков, обычных для газового гиганта. Пока все выглядело нормально: при таких низких температурах газы переходят в жидкую или твердую форму. Скорее можно было бы увидеть потрескавшуюся ледяную поверхность из метана или азота. Но на картинке вырисовывалось нечто совсем другое.
Что это? Какие-то линии — прямые, будто проведенные по линейке... Луис задумался. Может быть, это иллюзия? Известно, что человеческое зрение склонно «соединять точки», создавая четкие структуры из беспорядочных пятен.