Возрождение
Шрифт:
Дари сидела рядом с Хансом и смотрела то на показания датчиков, то на планету, на орбите которой находился «Спаситель». Собственно, слово «смотрела» не совсем годилось, поскольку в обычном смысле Ледяной мир увидеть было нельзя. Человеческие глаза могли увидеть здесь лишь абсолютное воплощение темноты — черный диск, различимый потому, что он загораживал звезды.
Все датчики независимо от рабочего диапазона — от жестких рентгеновских лучей до радиоволн — показывали ту же самую темноту. Никаких сигналов они не принимали. Казалось, планеты просто не существовало. Только один прибор,
Во всей вселенной не было и не могло быть ничего холоднее, так как излучение, падающее на поверхность небесных тел, должно нагревать их как минимум до двух и семи десятых градуса, соответствующих космическому фону.
— Ее не существует, — покачал головой Ребка. — И все- таки — вот она!
— Будем высаживаться? — Бен Блеш уже протискивался к экранам, оттесняя Дари.
— В конце концов да. — Ханс сидел в кресле пилота. — Но сначала надо узнать как можно больше. Это, правда, займет еще день-другой. Придется облететь всю поверхность, каждый квадратный километр, и пощекотать ее чем-нибудь пожестче.
«Спаситель» двигался по круговой орбите, делая виток за витком вокруг планеты, как будто наматывая нитку на клубок. Корабль скользил на высоте меньше двухсот километров. В обычных условиях исследователям мешало бы сопротивление воздуха, но на Ледяном мире атмосфера отсутствовала. Планета была идеальной сферой, причем распределение гравитационного поля указывало на то, что и внутри ее структура столь же симметрична. Таким образом, полету «Спасителя» ничто не препятствовало, и лишь осторожность не давала Ребке снизиться до высоты пятидесяти или даже пяти километров.
— Что значит пощекотать? — спросила Дари. — Смотри не повреди там что-нибудь. Мне нужен объект в нетронутом состоянии.
— Это большая планета, Дари. Площадь поверхности у нее в двадцать раз больше, чем у Миранды. Лазер будет работать в импульсном режиме: одна вспышка каждые пять секунд. Не беспокойся, мы только получим эмиссионные спектры, и при этом затронем лишь одну миллиардную часть всей площади.
— Послушай, нам никогда не встречались такие холодные объекты! Ты уверен, что ничего не повредишь?
— На сто процентов — нет. Только что хуже — рисковать немного повредить поверхность там внизу или рисковать своей шкурой, когда мы высадимся? Так... — Ребка вгляделся в экран, на котором появилась диаграмма с серией острых пиков. — Вот и спектры. Одно и то же независимо от импульса. И знаешь, Дари, с именем для планеты ты немножко ошиблась.
— Почему?
— Погляди на показания спектр-анализатора. Льда здесь и в помине нет. А также воды, углекислоты, метана, кислорода, азота, хлора, фтора — ничего.
— Вообще никаких конденсированных газов?
— Хуже. Спектры не соответствуют ни одному из материалов в базе данных. Ни твердому, ни жидкому, ни газообразному... Ты была права — этот объект не мог возникнуть естественным образом. Он сделан из неизвестного материала.
— Вы уверены, что наш лазер не воздействует на что-нибудь под поверхностью? — Лара Кистнер сидела за дисплеем, который показывал окрестности пятна, освещенного лазером.
— В общем, да. — Ребка проверил показания. — Мы работаем на низкой мощности и длинных волнах. Луч должен затрагивать слой поверхности толщиной не больше одной десятой миллиметра.
— А может быть, здесь это недостаточно низкая мощность? Кажется, я что-то вижу, поглядите! Сразу за лазерным лучом.
Из-за вспышек лазера рассмотреть что-либо было непросто. Сначала Дари решила, что Ларе показалось. Правда, чуть позже она увидела слабое, почти незаметное голубоватое свечение, как бы вскипавшее в области, которую только что освещал луч лазера. Через мгновение все исчезало.
— Оно появляется примерно через двадцать секунд после луча, — прошептала Лара. — Что это?
— Без понятия. — Ребка начал менять настройки. — Попробуем усилить сигнал — может быть, получим более внятный спектр...
Прежде чем он успел закончить, экран осветился яркой оранжевой вспышкой. Ослепленная, Дари зажмурилась.
— Есть! — воскликнул Ребка.
– Что?
— Анализатор опознал спектр этой вспышки. Теперь мы разберемся, из чего состоит поверхность... Э нет, соврал. Не разберемся.
— Вы же только что сказали... — начал Бен.
— Я знаю. — Ребка откинулся в кресле. — Не знаю, как тебе удалось, Дари, но ты была совершенно права. Это не какая-то чужая технология из рукава Стрельца. Перед нами настоящий артефакт Строителей.
— Откуда ты знаешь?
— Из показаний спектр-анализатора. Он и в самом деле опознал спектр, такой есть в базе данных. Только аппарат не может этот спектр идентифицировать. Та часть поверхности Ледяного мира, откуда пришла вспышка, сделана из того же материала, что и фаги. Что это за материал, Дари?
— Ханс, ты прекрасно знаешь мой ответ. — Дари повернулась к Бену и Ларе. — Люди изучают фагов тысячи лет и до сих пор не знают, из чего они сделаны.
Бену и Ларе приходилось слышать о фагах — а кто в спиральном рукаве о них не слышал? — а Дари Лэнг и Ханс Ребка своими глазами видели их в действии. И пока «Спаситель» продолжал нарезать витки вокруг загадочной планеты, автоматически регистрируя, сортируя и пытаясь интерпретировать показания датчиков, Ханс и Дари делились с новичками подробностями.
— Вы, наверное, знаете, — начала Дари, — что у фагов скверная репутация: к ним не следует приближаться. И то, что вы ни разу не встречали их во время тренировочных полетов, объясняется очень просто — в каждом исследовательском корабле установлена система безопасности, которая предупреждает встречи с ними. Фаги едят абсолютно все. Выглядят они достаточно безобидно — как правильные двенадцатигранники серого цвета с ребром сорок восемь метров, хотя нам попадались экземпляры и помельче. Крупные фаги могут захватывать объекты до тридцати метров в поперечнике и какой угодно длины.