Возрождение
Шрифт:
— Что это? — спросил Бен испуганно. — Строитель?
— Нет, не Строитель, Строители его сделали. — Дари помахала рукой, пытаясь привлечь внимание странного существа. — Ты нас понимаешь? Ой, Ханс, ну конечно, не понимает! Мы же в рукаве Стрельца! Он никогда не слышал человеческой речи, даже если в его базе данных и содержатся все языки галактики.
— И что теперь? — приуныл Бен. — Сидеть и ждать, пока он устанет и снова уйдет?
— Нет, мы его научим! Ему просто нужен образец нашего языка. Давайте разговаривать — с ним или между собой — все равно.
Серебристая сфера тем временем
— А о чем мы будем говорить? — 'спросил Бен. Тот же вопрос вертелся на языке и у Ханса.
— Я же сказала — о чем угодно! Ему нужен любой образец. — Дари шагнула вперед и начала монотонно декламировать:
— На стадии С-2 дитрониты живут поодиночке, они энергичны и асоциальны. Все попытки экспортировать дитронитов в другие миры терпели неудачу, но не потому, что погибал сам организм, а из-за прожорливости, агрессивности и постоянного стремления С-2 вырваться на свободу любой ценой. Оказавшись в неволе, форма С-2 способна за минуту выбраться из лабиринта, прохождение которого у большинства людей или кекропийцев заняло бы не меньше часа. Период С-2 длится четырнадцать лет, и все это время дитронит постоянно растет. В конце этого периода он весит двенадцать тонн и имеет длину пятнадцать метров...
Ханс понял, что Дари цитирует статью о дитронитах из «Всеобщего каталога живых существ», который она, очевидно, знает наизусть. Оставалось надеяться, что Лэнг не ошибалась насчет пригодности любого образца: взрослые дитрониты на стадии С-3 были совершенно безмозглыми двуногими существами, которых кекропийцы иногда держали в качестве домашних животных. Вряд ли их жизненный цикл мог быть кому-то интересен в рукаве Стрельца.
Дари сделала паузу, и рокот внутри сферы изменился. Беспорядочные звуки приобрели форму, появились шипящие, а также что-то вроде гласных:
— Эээээ — оооо — ааааа — ...
— Ханс, скорее, помоги! — быстро проговорила Дари. — Что-нибудь еще, для разнообразия! Ему нужны другие голоса и слова.
Разнообразие? Ну ладно... Во всяком случае, хуже, чем лекция о дитронитах, ничего быть не может.
— Обитатели планет Круга Фемуса имеют, безусловно, самый низкий уровень жизни среди других клайдов. Частично это можно объяснить естественными причинами. Планеты Круга Фемуса бедны металлами и находятся на самом краю пригодной для жизни зоны своих звездных систем. Но есть и другая причина, не имеющая никакого отношения к природе, — это деспотическая власть центрального правительства, которое купается в роскоши, намеренно удерживая большинство планет в едва обитаемом состоянии. Жители этих несчастных планет обречены на короткое и крайне убогое существование...
— Ханс, я не просила тебя читать прокламации! Ты и так чуть не угробил себя, когда затеял свою революцию.
— Ты же сама просила говорить что-нибудь. Я не знал, что тебе должно быть приятно это слушать...
Сфера продолжала бормотать:
— Лл-ушать. Лушать. Сс-лл-ушать.
— Прямо не верится, — восторженно выдохнул Бен. — Заработало! У него и в самом деле начинает что-то получаться!
— Чч-аться. Чаться. Полл-уу-чаться.
— Давай, Бен! Ему нужно слышать как можно больше разных голосов. Просто продолжай говорить — что хочешь, не важно что. О чем думаешь, то и говори.
— Думаю? Да ни о чем я не думаю! Разве что о своих болячках... Я делаю то, что посоветовал капитан Ребка: пытаюсь оценить свое физическое состояние. Болит не очень, но я никуда не гожусь. Пять ребер сломаны — при ходьбе я чувствую, как их концы задевают друг о друга. Разговор — это понятно, только мне бы хотелось поскорее начать задавать вопросы. Профессор Лэнг, вы больше нас знаете обо всем этом. Может эта штука как-нибудь помочь нам? Я имею в виду не просто поговорить, а вытащить нас отсюда?
— Вытащить нас отсюда, — отчетливо произнесла сфера. — Кто — вы?
— Ничего себе вопросик, — усмехнулся Ребка. — Дня не хватит ответить.
Дари жестом заставила его замолчать.
— Мы люди, прибыли издалека — из другой ветви галактики, из рукава Ориона. Один из нас тяжело ранен и нуждается в помощи. Кто ты? Ты слуга Строителей?
По серебристой ртути прошла мелкая рябь.
— Мы — слуга Строителей. Вы — люди. Как — пришли?
— Мы пришли с поверхности этого искусственного мира. Сквозь поверхность. Ты должен был заметить, как это произошло.
— Нет данных. Мы не — активны. Мы — включились, когда вы — здесь. Не кто — ни — кто — никто не был здесь долго.
— Как долго?
— Нет ваших мер. Один оборот галактики делить на сто.
— Рукав Стрельца оборачивается вокруг центра галактики за двести пятьдесят миллионов лет, — заметил Ханс. — Два с половиной миллиона лет — ничего себе!
Серебристый пятиугольник на длинной шее согласно кивнул.
— Долго, долго. Ничего. Снаружи все изменилось — потом ничего...
— А Строители? — нетерпеливо вставила Дари. — Где Строители?
— Мы не знаем. Вероятно — район сингулярности — центр галактики. Строители сделали нас — работать с существами, которые живут быстро — как вы.
Дари кивнула. Гипотеза о том, что Строители обитают в окрестностях черной дыры, была далеко не новой, и сама Лэнг ее не поддерживала. Однако идея о том, что для людей и прочих существ время течет слишком быстро, чтобы Строители могли с ними непосредственно общаться, была новой и заставляла задуматься. Взять хотя бы москитов, которые так отравляют жизнь на планетах вроде Молдовы. Срок жизни у этих насекомых не больше одного дня, но как же трудно медленному и неповоротливому существу вроде человека с ними справиться! Они кусают и улетают быстрее, чем успеваешь их заметить. Наверное, Строители воспринимают людей примерно так же.
— Эту планету изменили Строители? — спросила Дари.
— Строители — изменили — планету? Нет. Другие. Кто- то — не Строители.
— Я же говорила! — Молодая женщина с победным видом обернулась к Хансу. — А ты не верил! В рукаве Стрельца на самом деле есть другая сила, столь же могущественная, как и Строители.
— Да, если то, что мы слышим, — правда. За миллионы лет одиночества разумное существо способно придумать собственную версию происходящего. Так случилось на Ясности, и на Дженизии тоже. — Ханс повернулся к сфере. — У тебя есть имя?