Возрождение
Шрифт:
На столе — небольшой кувшинчик с тем самым приятным напитком. Жаль, на дне, пара глотков всего. Пожадничали хозяева. Или решили, что за столом сидела достаточно, следовательно, сыта? Есть и впрямь не хотелось, а вот в горле пересохло. Вылив содержимое кувшина в кружку и с сожалением убедившись, что наполнилась посудина едва ли на треть, Лена одним махом проглотила ароматный отвар.
Этого Тесея немножко жалко. Пройти через боль, через смерть — и ради чего? Посвятить всю жизнь тому, чтобы искать и убивать тех, кто лично ему не сделал ничего плохого, кто и
Девушка зевнула. Глаза слипались, день вроде и без физических нагрузок, а вымоталась так, словно… забавно, и сравнить-то не с чем. Кроссы и раньше не бегала, на огороде не горбатилась, уборкой дома занималась исключительно в пределах личных комнат, да и то не по потребности, больше из брезгливости, не нравилось ей, что домработница может трогать её вещи. Редкие посещения фитнес-центра — это не та усталость, это скорее приятно.
Предполагалось, что после всего услышанного и увиденного ночью глаз сомкнуть не удастся. Но сон пришёл сразу, стоило голове коснуться жёсткой и неудобной подушки. И спала Лена почти без сновидений, разве что под утро мелькали в сопротивляющемся пробуждению сознании какие-то тени, но вспомнить толком она ничего не смогла. Да и не старалась особо.
Проснулась сама, никто не пришёл будить. На столе — ломоть свежего хлеба, толстый пласт сыра, кувшинчик со слабым вином. Отвар здесь наливают только по вечерам, что ли? Жаль. Лена без особой охоты пожевала сыр, к хлебу не притронулась. Затем просто сидела, уставившись в стену и размышляя над тем, что делать дальше. Если разобраться — о чём тут вообще размышлять, от неё ничего не зависит. Но таков уж человеческий разум — в любой, самой безвыходной, ситуации пытается строить планы.
А минут через двадцать пришёл Миша.
— Пойдём, нас ждут.
«Мог бы поздороваться», — мысленно проявила недовольство Лена. Хотя, по большому счету, ей было всё равно.
Они с Мишей и в самом деле прибыли на совещание — или как ещё назвать это мероприятие — последними. В отличие от вчерашнего, стол не был заставлен угощением — только несколько кувшинов с вином и пара блюд с порубленным кубиками остро пахнущим сыром. Экзорцист с Ником о чём-то перешептывались в углу, зато всадник… ну, Фрейр… в общем, он эмоции не сдерживал.
После вчерашнего, Фёдор выглядел на удивление неплохо. То ли сказал своё слово его нечеловеческий организм, то ли местные лекари постарались. Правая рука казалась совсем нормальной, но видно было, что воин старается её оберегать. Зато левая всё время находилась в движении, словно помогая донести мысли владельца до собеседника. Собеседником являлся Растер, мрачный до невозможности. Он опять был в доспехах, словно и не снимал их с вечера, тяжёлый топор прислонён к стене, чтобы не
Разговор шёл, похоже, довольно долго, и теперь вёлся на повышенных тонах.
— Это безумие, Урмас, — левая рука Фёдора рубила воздух, вколачивая слова в голову набычившегося оппонента. — Ты что, хочешь положить половину бойцов? Я устал обсуждать этот бред!
— Это не брред, Фаррел, это ррасчёт! — рычал в ответ суарр, наклонив голову, словно намереваясь если не убедить гостя, то хотя бы забодать его. — Почему это я должен ррастолковывать тебе, что такое честь?
— Мы уйдём сами! — Фёдор наклонился, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами невысокого арраука.
— И вас перребьют, не успеете до леса дойти! — оскалился тот. — Мои бойцы прроложат доррогу…
— А на стенах что, одни младшие да запасные останутся? Сколько у тебя ветеранов, Урмас? Пять десятков, шесть? Их ты хочешь угробить, отправляя охранять нас?
— А ты не прридумал ничего лучше, чем выйти и сдохнуть, так, дрруг? Тогда зачем нужен был этот дуррацкий поединок? Сдался бы срразу, отдал бы девчонку!
Фёдор схватил со стола кувшин, жадно присосался к нему, затем с силой припечатал к столешнице. Посудина тут же, не выдержав столь невежливого обращения, треснула. Не разбилась, нет — но из надколотого бока зачастили красные капли, постепенно собираясь в лужицу.
— Я ни за что не поверю, — его голос стал чуть спокойнее, — что в Каэр Торе нет хоть какого-нибудь потайного выхода. Подземного. Проклятье, Урмас, вы же мастера строить горные крепости.
— Нету хода, — буркнул Растер.
— И не было?
— Был. Лет трриста тому назад. Эти прроклятые эльфы прритащили гнома. То ли запугали, то ли подкупили, не рразберрёшь… Он нашёл тоннель, эльфы обррушили.
— Прямо-таки эльфы? — с выражением полнейшего недоверия на лице, скривился Фаррел. — Эльфы, насколько я знаю, копаться в земле не приучены. Если речь только не об их драгоценных зелёных насаждениях.
Слова «зелёные насаждения» Фаррел произнёс по-русски, но суарр его понял.
— О них и речь! — рыкнул он. — Они посадили над тоннелем прроклятый мэллорн, эта дррянь коррнями разворротила внизу всё. Пытались ррубить — толку никакого. Наррастает быстррее, чем мы успевали…
— Урмас… — устало произнёс Фёдор. — Ты, конечно, мой друг. Но ты, прости, дурак.
— Да ты!.. — арраук внезапно замолчал, сверкая бешеным взглядом, затем ярость погасла разом, словно залитое водой пламя. — Ага… это… ну да… дуррак, прризнаю.
Гордон оторвался от беседы и недоумённо уставился на спорщиков. Миша тоже замер, рот его приоткрылся от удивления.
А арраук, почесав пятерней жёсткие космы, расплылся в довольной улыбке. Это точно была улыбка, хотя Лена почувствовала, как от вида оскаленных клыков по коже пробежала волна холода.
— Ты прав, это хороший шанс. Завтра?
— Сейчас, Урмас, сейчас. Если всё получится, скажешь ша-де-синн, что мы покинули крепость. Можешь позволить им обыскать тут всё… если это не уронит твоей чести.