Возрождение
Шрифт:
Лена бежала. Минутная… нет, десятисекундная вспышка мужества там, возле дерева, уже исчезла, растворившись во всепоглощающем страхе. Она не думала о том, что можно упасть на землю и, пресмыкаясь, молить о снисхождении этих мудрых, чтоб они провалились, бессмертных моральных уродов. Страх утверждал, что прощения не будет. Страх требовал бежать без оглядки, куда угодно — в лес, в болото, в неизвестность. Поскольку любая неизвестность лучше, чем стрелы, время от времени вспарывавшие уже превратившуюся в лохмотья одежду.
И она бежала. Упала, покатившись по земле, с треском лопнули швы и рукав модной кожаной курточки повис, держась на честном слове. Девушка тут же вскочила — очередная стрела впилась в то
А потом вдруг она поняла, что деревьев вокруг нет. Не слишком густая трава местами сменялась участками, сплошь заросшими красным луговым клевером, влажная земля, тут же налипшая на кроссовки. Лена затравлено оглянулась — да, вот они, деревья. Всего в десяти шагах.
Убийцы стояли как раз на границе леса и поля. Один неторопливо снимал с лука тетиву, второй просто ухмылялся, глядя на девушку. Затем смачно плюнул в её сторону.
— Тебя пощадили, дитя человеческое. Преисполнись благодарности.
— Сволочи вы, — прошептала Лена, не задумываясь о том, что в ответ на немудрёное оскорбление вполне может прилететь стрела. На этот раз, в чистом поле, шансов уцелеть будет мало.
Эльф пожал узкими плечами.
— Ты явилась в этот мир, не зная правил. И, как я вижу, не стремясь их узнать. Что ж, надеюсь, что один из законов ты усвоила. В наш лес людям хода нет… если только их не пригласят. У тебя впереди будет возможность изучить местные обычаи и порядки. Если повезёт — выживешь. Если нет — вина будет только твоей. На прощание я подарю тебе ещё одну каплю нашей мудрости, хотя и не думаю, что это пойдёт тебе на пользу. Запомни, грубое слово больно бьёт, даже когда исходит от бессильного. А жители Элланы привыкли отвечать на удары.
Лена не успела понять, в какой момент эльфы исчезли. Они не растворились в воздухе, нет — просто сделали шаг назад, сливаясь с зеленью листвы и коричневой корой могучих стволов… и, спустя всего лишь мгновение, взгляд уже не мог отыскать бессмертных.
— И все равно вы твари, — прошептала девушка.
В ответ из леса вылетел небольшой, с палец, камешек, больно ударивший её в щёку.
До обжитых мест Лена добралась часа через четыре, когда висящее над головой солнце уже заставило ее подумать о том, что сдохнуть в лесу было бы не самым плохим выходом. Пот, грязь, кровь… выглядела она сейчас настолько ужасно, что аборигены, по логике, должны были пристрелить её либо из жалости, либо из чувства самосохранения. Детей только пугать.
Вид на деревню открылся с небольшого холма. Два десятка больших и столько же маленьких низких домов, сложенных — насколько удалось разглядеть — из камня. Сочно-зелёные крыши, словно поросшие травой. Наверное, дёрном крытые. Неподалёку — невысокая, этажа в три, каменная башня (до замка это сооружение явно недотягивало), окружённая частоколом. Возле домов — люди. В основном — дети в длинных, до колена, рубахах, и женщины в довольно ярких платьях. Мужчин не видно. Лена лежала в траве, надеясь, что стража — скорее всего, в башне есть стражники — её не заметит. Ей повезло — соседство с эльфийским лесом сказывалось, воины приглядывали за противоположной стороной долины, прекрасно понимая, что никакой угрозы от лесных жителей быть не может. А уж если бессмертные захотят спалить людское поселение — десяток местных воинов и полдесятка приезжих, обосновавшихся в таверне, всё равно ничего противопоставить такому нападению не смогут.
Сейчас, когда непосредственной угрозы для жизни не было, девушка получила время на размышления, и, в итоге, решила, что общение с аборигенами лучше отложить до вечера.
Выбор был, к сожалению, невелик.
Несколько серебряных монет, приобрести которые ей хватило предусмотрительности, находились сейчас в лесу вместе с небольшим запасом продуктов, сменной одеждой, косметикой и массой разных полезных мелочей. Добраться до рюкзачка не было ни малейшей возможности. Изрезанная стрелами, испятнанная кровью куртка и лопнувшие, грязные джинсы должны были бы, по идее, вызвать у местных сострадание, но избыточное внимание и, как следствие, расспросы девушку никак не устраивали. Кто знает, как аборигены отнесутся к пришелице из другого мира. Вдруг сочтут ведьмой и на костёр отправят? Или, в лучшем случае, куда-нибудь в тюрьму — до особого распоряжения.
— Какая ж я идиотка.
Возле деревни обнаружился небольшой, затянутый ряской пруд. Добравшись до него (где короткими перебежками, а где и ползком), Лена убедилась, что дурно попахивающая вода никому в данный момент не требуется, и попыталась хоть немного привести себя в порядок.
С курткой, изодранной ветками и стрелами, пришлось расстаться — она неизбежно привлекла бы внимание. По счастью, неподалёку обнаружилось самое натуральное пугало — голова из тыквы, растопыренные руки-палки и, что гораздо важнее, накинутый сверху драный балахон. Ну, не то чтобы совершенно драный — похоже, жители деревни особо не бедствовали и «одежда» Страшилы была тому свидетельством. Несколько прорех, выцветшая под жгучим солнцем ткань, некогда украшенная цветным орнаментом… в целом, приемлемо. Балахон укрывал Лену практически до пяток, так что джинсы можно было сохранить. И кроссовки… нищенка, каковой она собиралась прикинуться, должна была бы передвигаться босиком или в чём-нибудь очень местном, так сказать, «национальном», но если вдруг придётся бежать — что может быть для этого дела лучше хорошего американского «Nike». В джинсах нашёлся неведомо как завалившийся туда десятирублёвик. Обычно Лена не носила мелочь в карманах, а тут повезло — какая-никакая, а монета. Вдруг пригодится?
Смыв кровь, она заклеила ранки подорожником — кто ж не узнает эти чуть вытянутые листики — и кое-как замотала рассечённое предплечье полоской ткани, оторванной от подола блузки. На первое время сойдёт. Натянув украденную у пугала хламиду, девушка критично осмотрела себя, остро сожалея об отсутствии зеркала. Что ж, лучшего результата уже не достигнуть.
Солнце медленно скатывалось к горизонту, и Лена решила, что ждать дальше нет смысла. Вечером и, пуще того, ночью стража — если она есть в деревне — наверняка будет более подозрительна, так что если уж идти, то лучше идти сейчас. Выбравшись на некое подобие дороги, она демонстративно-неторопливо побрела к жилью.
Её некогда белые, а сейчас грязно-серо-буро-зелёные кроссовки оставляли в пыли весьма интересные следы. Но Лена об этом не думала.
Деревня встретила её полнейшим равнодушием. Несколько скользнувших по бродяжке взглядов — не более. Остановившись у первого дома, Лена сглотнула слюну — ветерок донес до неё аромат свежего хлеба. Подумать только, не так давно она искренне считала, что хлеб — это не более чем атрибут нормального обеда, да и то не всякий, а исключительно дорогой, зерновой, со всякого рода экзотическими добавками. Сейчас была бы, пожалуй, рада и чёрствой краюхе. И воды… пить хотелось до одури. Она попыталась напиться из пруда, но неприятный запах цветущей воды чуть не вызвал рвоту.