«Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы

Туроверов Николай Николаевич

Казак

Ты такой ли, как и прежде, богомольный В чужедальней басурманской стороне? Так ли дышишь весело и вольно, Как дышал когда-то на войне? Не боишься голода и стужи, Дружишь с нищетою золотой, С каждым человеком дружишь, Оказавшимся поблизости с тобой. Отдаешь последнюю рубаху, Крест нательный даришь бедняку, Не колеблясь, не жалея - с маху, Как и подобает казаку. Так ли ты пируешь до рассвета, И в любви такой же озорной, Разорительный, разбойный, но при этом Нераздельный, целомудренно скупой. 1945

«Умей же, брат мой, без разбора…»

Умей же, брат мой, без разбора Все изумительно

ценить, Простить разбойника и вора, Обиду горькую забыть. Без опасений, без оглядки Встречать грядущие года, И не играть с судьбою в прятки, А быть ей вызовом всегда. 1945

Лермонтов

Через Пушкина и через Тютчева, Опять возвращаясь к нему - Казалось, не самому лучшему, - Мы равных не видим ему. Только парус белеет на взморье, И ангел летит средь миров, Но вот, уже в Пятигорье Отмерено десять шагов. Не целясь, Мартынов стреляет, Держа пистолет наискось, И нас эта пуля пронзает Сквозь душу и сердце - насквозь. 1946

Стамбул

Нет - ничего не минуло! Месяц встает молодой: Медленно всплыл над Стамбулом Легкий челнок золотой. Снова по звездным дорогам, Снова в райских садах С нашим доверчивым Богом Вместе гуляет Аллах. В бедной кофейне Скутари Предок мой песни поет. Прошлое нас не состарит, Прошлое к сердцу прижмет. Голос гортанно поющий, Город в ночи голубой! Горечь кофейной гущи Запью ледяною водой. 1946

Игра

Игра сдана и начата. Глухая ночь. Начало марта. Любимый месяц; но не та Опять ко мне приходит карта. Опять, как будто бы на зло, Я лишь фигуры прикупаю. Мне никогда так не везло; Но я играю и играю. За ночь одну я поседел. Бледней стены, в табачном дыме, Я не сдаюсь. Ломая мел, Твое нетронутое имя Пишу на залитом сукне, В чаду разгрома и попойки, В залог всему. И снова мне Дают валета к нищей двойке. Иль я не создан для игры, Иль я, действительно, не молод, И вот, в Тартар-тартарары Лечу стремглав, вдыхая холод Непоправимого конца, Игры проигранной до праха, И нет, как нет у мертвеца, Во мне сомнения и страха. 1946

«Потерявши все, ты станешь чище…»

Потерявши все, ты станешь чище, Будешь милосердным и простым, И придешь на старое кладбище Посидеть под дубом вековым. Без стремлений пылких, без обмана. Жизнь, как есть! Смиренье и покой. Хорошо под сенью великана Отдыхать смущенною душой, Птицей петь в его зеленой чаще И листочком каждым дорожить. Жизнь, как есть! Но жизнью настоящей Только дуб еще умеет жить. Грузно поднимаясь в поднебесье, Он вершинами своих ветвей Ничего уже почти не весит В вознесенной вечности своей, И, уйдя в подземный мир корнями, Над безмолвием могильных плит, Над еще живущими, над нами, Как он снисходительно шумит. 1946

«Я шел по дороге и рядом со мной…»

Я шел по дороге и рядом со мной Кружился листок золотой. Летел он по ветру, потом отставал И снова меня догонял. Не это ль твоя золотая душа Решила меня провожать, Напомнить, что близок положенный срок, Осенний дубовый листок? 1946

«Из всех мечтаний лучшая мечта…»

Из всех мечтаний лучшая мечта О бедности бездомной, о свободе, О том, быть может, недалеком годе, Когда вся жизнь окажется проста, Как жизнь вот этого дубового куста. Он крепче всех стоит в молодняке, Вокруг него

лепечет мелколесье, А старый лес молчит невдалеке, Как будто все он пережил и взвесил. Дубовый куст дает тебе приют - Ложись под ним и засыпай, бродяга. Ты отдохнешь, ты будешь счастлив тут, На склоне неглубокого оврага. Ты будешь спать на шелковой траве, Под вечер неожиданно проснешься И над тобой склонившейся листве, Как матери, спросонок улыбнешься. 1946

Степь

1

«Был полон мир таинственных вещей…»

Памяти отца

Был полон мир таинственных вещей, А я был жаден, беспокоен, зорок, В Донце ловил я голубых лещей, И хищных щук, и сонных красноперок. А в длинных буераках за Донцом, Без промаха стреляя куропаток, Я мог уже соперничать с отцом, С охотниками быть запанибрата. Я забывал, что надо пить и есть, Собака верная со мной не разлучалась, Ее в репьях всклокоченная шерсть Руном мне драгоценнейшим казалась. И не было подобных ей собак, И не было страны подобной этой, Где б можно было задыхаться так От счастья и от солнечного света. Сияла степь все суше, горячей… И нежностью уже нечеловечьей Звучал мне голос… Только голос чей? Наверно, твой, тоскующий кузнечик.

2

«Опять в степи неугомонный ветер…»

Опять в степи неугомонный ветер. Свистит ковыль, качается бурьян. Опять ирландец - годовалый сеттер, От дикого простора полупьян, Кружит, кружит широкими кругами, А дичи нет - какая пустота. В печальном небе высоко над нами Летят, не опускаясь, стрепета. Весь птичий мир готовится к отлету, Пернатый мир давно настороже; Сентябрь зовет на псовую охоту, Не видя толку в дробовом ружье. Но мы с тобой, мой рыжий пес, не верим, Что нашей воле подошел конец, - По малолетству за осенним зверем Не пустит нас стареющий отец, - Кружим, кружим в степи, не отдыхая, Авось, еще нарвемся на дрофу, Иль диких уток обнаружим стаю Под вечер в мочажинах [12] на лугу. Но степь мертва. За черными скирдами Под ветром тлеет медленный закат, И машет нам тревожными руками - Зовет домой - полураздетый сад. Отец сидит за бесконечным чаем, Бушует ночь вслепую на дворе, И мы с ирландцем рядом засыпаем В отцовском кабинете на ковре.

12

Мочажина - заболоченное топкое место.

3

«Священный час еды! Благословенный час…»

Священный час еды! Благословенный час, Ниспосланный голодным и усталым. Кулеш, заправленный малороссийским салом, Кипит, дымясь, в чугунном котелке. Счастливый день, ниспосланный от Бога! Возница мой повел коней к реке На водопой, где мокрая дорога Парома ждет. Но не спешит паром, И мне уже не надо торопиться - Куда спешить, когда уверен в том, Что этот день не может повториться. Дождь отшумел давно. Но солнца нет, как нет, И длится час блаженного покоя. И льется на поля такой чудесный свет, Что кажется весь мир одетым в голубое. 1946

«Что из этой жизни унесу я…»

Что из этой жизни унесу я, Сохраню в аду или в раю? Головокруженье поцелуя, Нежность неповторную твою? Или, с детских лет необоримый, Этот дикий, древний, кочевой Запах неразвеянного дыма Над моей родною стороной. 1947

«Был влажный ветер - ветер низовой…»

Был влажный ветер - ветер низовой. Был теплый дождь и золотая просинь, И солнце было над моей рекой, И я, весь вымокший, на глиняном откосе. Сиял волнами полноводный Дон, И радуга возвышенно сияла, Такой простор сиял со всех сторон, Что у меня дыханья не хватало. 1947