Возвращаться – плохая примета. Том 1
Шрифт:
С этой минуты я действовала как автомат, повинуясь командам: «Подай, принеси, подержи, налей…»
В воздухе разливался запах травяного отвара, который по капле вливался в крошечный кривящийся ротик.
На печи грелись пеленки, которыми мы обкладывали тельце с боков, продолжая растирать тоненькие ручки и ножки. В металлической кадильнице курились травки, облегчающие дыхание и дарующие бодрость. Из уст травницы непрестанно звучала тихая мелодия: вибрирующая, звенящая, несущая жизнь.
Сколько минуло времени –
Красная и блестящая от пота, я плюхнулась на лавку. Сидела и слушала, как музыку, тихое сопение маленького человечка, оставшегося в живых. С другой стороны стола тяжело привалилась на лавку и скамью старуха.
Нет, не старуха. Ее зовут Руима, и она самый лучший доктор, какого я знаю! Далеко не всякий профессиональный реаниматолог смог бы без шприцов и капельниц победить несварение желудка и обезвоживание у такой крошки!
Ребенок все сопел, и Руима сказала:
– Заверни его потеплее, девочка. Справишься?
Без проблем! На втором курсе нас водили на практику в Дом малютки! Вот где было непросто! Пятьдесят лялек на двух нянек, и мы – три косорукие девчонки, боящиеся даже подойти.
Правда, через неделю мы уже лихо пеленали в положенные две пеленки и подгузник и даже ухитрялись при этом болтать и улыбаться.
Закутала мальчишку в принесенные женщинами пеленки, думая, что сейчас травница отнесет ребенка домой, а я умоюсь и еще попью чайку. Но все вышло наоборот.
Глава 3
Чистые деревянные ступени вели к невысокому белому домику, обсаженному вишнями. За плетнем квохтали куры. В невидимом за кустами сарае хрюкали и визжали поросята. Хозяйство было небольшим и справным.
Дверь украшал сплетенный из травы венок, украшенный синей лентой. Травница шепотом объяснила мне значение этого украшения:
– Венок – недавнее пополнение в семье. Синяя лента – ребенок мужского пола, подкова – старший сын, наследник. Веточка чабреца должна принести крепость телу, полынь и пижма – отогнать болезнь, завядшие вишневые ветки подарить сладость и красоту.
Мы подошли к домику. Я несла, бережно прижимая к себе сопящего младенца, знахарка – крепкую ореховую палку. Рядом неторопливо вышагивал Вран. Собачка-звонок выкатилась нам под ноги, тявкнула и убралась назад в конуру. Черный пес даже не повернул головы, осанистый он какой! Мне захотелось погладить черную шерсть, да руки заняты.
Вытирая руки передником, из сеней выглянула старшая женщина. Испуганно уставилась на сдвинувшую брови травницу.
– Милаву позови, – решительно произнесла знахарка. –
Через минуту на крыльцо выскочила простоволосая молодка в розовом платье, схватила младенца и унесла в дом. Женщина постарше осталась на крыльце, поджимая губы и поглядывая вокруг – нет ли нежелательных зрителей.
– Я тебе говорила, Катрана, чтобы ты девку не гоняла в поле?! Сказала, что малому мамка нужна? Зови сюда сына! – стала вычитывать сухопарую бабу моя наставница.
На окрик на крылечко выбрался здоровенный светловолосый вихрастый парень в синей куртке и широких штанах. Травница, легко, как перышко, подняла тяжелый батог и принялась охаживать его по спине и плечам, приговаривая:
– Не гоняй жену в поле, береги жену и дите!
Потом, подустав, медленно опустила палку и все так же строго сказала:
– Неделю будешь баню топить! Жену и малого в баню водить! Мазь я оставлю – растирать обоих! И чтобы в дом носил в тулупе!
Свекровушка каменным столбом молча стояла на крыльце, будто происходящее к ней не имело никакого отношения.
– А тебе, Катрана, за то, что чуть дитя не сгубила – триста раз в храме Светлых богов поклон положить! – Звонким, неожиданно молодым голосом приказала лекарка.
Катрана чуть поморщилась. Думала, наверно: ну, потратит вечерок, зато сын из воли не вырвался!
– А перед каждым поклоном, – Руима чуть прищурилась, – пол в храме помыть!
Старуха взвыла!
А травница чуть повернулась ко мне:
– Пошли, Рита, дальше сами разберутся.
Пока я таращила глаза, силясь понять, что сейчас было, травница начала объяснять усталым голосом:
– Милава – сирота, а Крас у Катраны единый сын. Он ее взял за пригожесть, а свекровь за смиренность. Вот и гоняет молодуху в поле, едва родила, а дите коровьим молоком кормит. По лени холодного нальет, еще и водой развести забудет – а младенцу это не еда, а отрава! Вот у ребенка понос, рвота – глядишь, с голоду ребенок уже и еле дышит. А Крас мать во всем слушает, жену не бережет. Ну да, будем надеяться, ему моя наука впрок пойдет.
С тем же вздохом лекарка взошла на крыльцо своей избы.
– Эх, сколько детей глупые бабы губят! Все из-за ревности своей. – говорила она себе под нос.
Потом подала мне из сеней пару легких берестяных ведерок и коромысло:
– Ступай, воды в баню натаскай. Колодец рядом с грядами. Пообедаем – и помыться надо будет.
Шевелиться не хотелось совсем, но солнце уже клонилось к закату. Платье, одетое утром, уже не блистало чистотой…
Да и все равно, обед еще не готов.
Уговаривая так саму себя, я поплелась искать колодец. Едва сойдя с крылечка, зацепилась длинным подолом за брошенную кем-то палку и свалилась, пребольно ударив большой палец ноги.