Возвращение Айши
Шрифт:
– Нет, – ответил Лео, – они просто слепые безумцы, и мы не хотим, чтобы из-за нас пролилась их кровь. Мы просто просим, друг, – прости, как тебя зовут?
– Зовите меня Орос, – сказал он.
– Друг Орос, – подходящее имя для человека, обитающего в горах, 14 – мы только просим, чтобы нас покормили, напоили и отвели к той, что ты называешь Матерью, к Оракулу, ради чьего мудрого слова мы прибыли сюда издалека.
Он ответил с поклоном:
– Еда и кров ожидают вас; завтра, после того как вы отдохнете, мне велено препроводить вас туда, куда вы хотите. Прошу вас, следуйте за мной. –
14
Орос – по гречески гора. – Примеч. перев.
Это, очевидно, был дом для гостей; во всяком случае, его приготовили для нашего ночлега: затеплили светильники и растопили очаг, ибо воздух был холодный. Дом имел две комнаты, вторая служила спальней; туда и отвел нас Орос.
– Входите, – пригласил он, – вам надо умыться, привести себя в порядок, а тебе, – обратился он ко мне, – надо подлечить руку, искусанную клыками большого пса.
– Откуда ты это знаешь? – спросил я.
– Неважно, но я знаю и приготовил все необходимое для лечения, – серьезно ответил Орос.
Вторая комната освещалась и отапливалась, как и первая; кроме того, на полу в металлических тазах стояла подогретая вода, на кроватях были разложены чистые льняные одежды и темные, подбитые дорогим мехом мантии с капюшоном. Я был немало удивлен, увидев на маленьком столике баночки с мазями, повязки и деревянные шины: стало быть, хозяева уже знали, что понадобится для лечения моей раны. Но я был слишком утомлен, чтобы задавать вопросы; к тому же я знал, что это бесполезно.
Орос помог мне снять мою драную одежду, осторожно размотал грубую повязку, промыл раны теплой водой со спиртом и осмотрел их взглядом опытного лекаря.
– Клыки вонзились глубоко, – сказал он, – и сломана одна небольшая кость, но все это можно залечить, хотя шрамы и останутся. – Он смазал раны бальзамом и забинтовал руку так искусно, что я не чувствовал почти никакой боли; в заключение он сказал, что наутро опухоль спадет и он вправит мне руку. Так оно и произошло.
Покончив с врачеванием, он помог мне вымыться и облачиться во все чистое, затем повесил мою руку на перевязь. Тем временем переоделся и Лео, вышли мы неузнаваемые, ничего похожего на тех перепачканных грязью и кровью бродяг, которые вошли так недавно. В первой комнате нас действительно ожидала еда, мы поели с благодарностью, не задавая никаких вопросов. Затем, полуживые от усталости, возвратились в спальню, сняли с себя верхнюю одежду, растянулись на постелях и почти сразу же уснули.
Ночью я вдруг пробудился – даже не могу сказать, в котором часу, есть люди, и я в том числе, которые просыпаются, когда кто-нибудь входит в комнату, пусть даже совершенно бесшумно. Еще не открыв глаза, я уже знал, что мы не одни. И я не ошибался. В самом углу мерцала небольшая плошка, наполненная маслом, при ее свете я различил смутную тень возле двери. Сначала я подумал, что это приведение, но потом понял, что это наша проводница в ее погребальных пеленах: она пристально смотрела на спящего Лео, по крайней мере, так мне почудилось, ибо ее голова была наклонена в ту сторону.
Безгласная все это время, тень вдруг тихо застонала: этот ужасный стон, казалось, исторгся из самых глубин ее души.
Стало быть, наша проводница отнюдь не нема, как я полагал. Она может страдать и выражать свои страдания, как и все люди. Но что это! В избытке горя тень заломила свои запеленатые руки. По-видимому, и Лео почувствовал ее присутствие: он зашевелился, что-то забормотал во сне – так тихо, что я не мог ничего расслышать, только понял, что он говорит по-арабски. И вдруг он явственно произнес:
– Айша! Айша!
Тень подплыла к нему и замерла. Он сел, все еще продолжая спать, глаза его были закрыты. Затем он протянул руки, словно бы хотел кого-то обнять, и заговорил страстным шепотом:
– Айша! Я долго искал тебя и в жизни и в смерти. Приди же, моя богиня! Приди же, моя желанная!
Тень подплыла еще ближе, и я увидел, что она вся дрожит и тоже простирает к нему руки.
У самой кровати она остановилась, Лео вновь улегся. Одеяло спало у него с груди, где, как всегда, висела кожаная сумочка с локоном Айши. Лео крепко спал, тень устремила взгляд на эту сумочку. И вдруг запеленатые пальцы с поразительной ловкостью открыли застежку и вытащили длинный, сверкающий локон. Долго и внимательно смотрела тень на эту реликвию, потом убрала ее в сумочку; у нее был такой вид, будто она плачет. В это время спящий Лео снова вытянул руки и заговорил все тем же страстным шепотом:
– Приди же ко мне, моя дорогая, моя прекрасная, моя прекрасная!
При этих словах тень тихо вскрикнула, точно испуганная ночная птица, и выскользнула из комнаты.
Уверясь, что она ушла, я облегченно перевел дух.
Меня терзало недоумение: что все это означает? Конечно же, это не сон, а явь, ведь я хорошо сознавал осе происходящее. Гак что же все это означает? Кто это существо, похожее и на призрак и на мумию, которое вызволило нас из стольких опасностей, кто эта Посланница, вселяющая во всех трепет, которая одним мановением руки может обречь на смерть дикаря-исполина? И зачем оно, это существо, пробралось к нам в комнату глухой ночью, точно некий дух, навещающий своего любимого? Почему я проснулся, а Лео продолжал крепко спать? Зачем тень извлекла локон, откуда она знала, что там хранится? И почему она упорхнула, как испуганная летучая мышь, услышав слова, полные нежности и страсти?
Жрец Орос называет нашу проводницу Посланницей и Мечом. значит, она исполнительница чьей-то воли. Но чьей – не своей ли собственной? Уж не та ли она, кого мы ищем, – сама Айша! Почему же эта мысль отзывается во мне дрожью, ведь если она и впрямь Айша. значит, мы достигли наконец своей цели, наши поиски окончены. Не потому ли я трепещу, что в этом существе есть что-то устрашающее, что-то сверхчеловеческое? Если в эти пелены закутана Айша, то не та Айша, которую мы знали и боготворили, – совсем иная. Я хорошо помнил Ту-чье-слово-закон в се белых покрывалах и как еще задолго до того, как она открыла свое несравненное лицо, мы уже догадывались о ее красоте и величии, ибо никакие покрывала не могли притушить сияние ее жизненной энергии и воплощенной красоты.
Но это существо? Я не решался довести свою мысль до ее логического завершения. Конечно же, я ошибаюсь. Орос, несомненно, сказал правду – это полусверхъестественное существо, обладающее удивительными способностями; несомненно, и то, что она приходила посмотреть на нас, чтобы затем рассказать о своем посещении Той (или Тому), кто наделил ее подобными способностями.
Успокаивая себя этими размышлениями, я снова уснул: в конце концов утомление пересилило все мои сомнения и страхи. Утром, когда эти чувства утратили свою остроту, я решил, по разным соображениям, ничего не говорить Лео. И несколько дней придерживался этого решения.