Возвращение Айши
Шрифт:
В сущности, это было изображение испуганного младенца в объятиях матери, но какой-то безвестный гений сумел вложить в это изображение простую символику, понятную даже самым неискушенным умам, – Богиня спасает Человечество.
Пока мы любовались завораживающей красотой статуи, жрецы и жрицы стали вперемежку расходиться налево и направо, образуя большой круг внутри кольца огненных столбов, что горели по всей святыне. Окружность была так велика, что жрецы и жрицы стояли с большими промежутками и походили на одиноких маленьких детей, а их пение доносилось до нас, как отголоски со дна пропасти. Впечатление
Орос подождал, пока последний жрец займет предназначенное ему место. Затем повернулся и сказал с обычной своей кротостью и почтительностью:
– Подойдите, дорогие странники, и приветствуйте Мать. – Он указал на статую.
– Где же она? – спросил Лео шепотом, ибо здесь мы не смели говорить громко. – Я никого не вижу.
– Хесеа обитает там, – сказал Орос и, взяв нас обоих за руки, повел через огромную, пустую апсиду к алтарю в дальнем ее конце.
Пение зазвучало громче, в него вплелись радостные, торжествующие ноты, и мне даже почудилось – вероятно, только почудилось, – что огненные столбы засверкали еще ярче.
Мы пересекли всю апсиду; отпустив наши руки, Орос трижды простерся перед алтарем. Встал и, отойдя назад, молча застыл с опущенной головой и сплетенными пальцами. Мы тоже молчали; наши сердца, как чаша с вином, были наполнены смешанной надеждой и страхом.
Неужели наши мучительные странствия окончились? Увенчались ли долгие поиски успехом, или же, может быть, мы запутались в паутине какой-то удивительной мистерии и сейчас соприкоснемся с тайной новой религии? Позади остались годы поисков, позади остались тягчайшие испытания духа и тела, – и наконец нам предстоит узнать, не напрасно ли оказалось все, нами пережитое? Да и Лео узнает, исполнится ли данное ему обещание, или та, которую он боготворит, – лишь утраченная тень, которую можно найти уже за вратами Смерти. Удивительно ли, что он весь дрожит и бледен, как полотно, в ожидании рокового мгновения?
Над нами, казалось, пролетали часы, годы, века, целые эпохи, а мы все стояли перед сверкающими серебряными занавесями, которые скрывали от нас черный алтарь, увенчанный сияющим изваянием его загадочной, как сфинкс, хранительницы с лицом, где застыла улыбка вечной любви и сострадания. В то время как мы барахтались в темных водах сомнений, перед нами проходило все минувшее. Событие за событием, во всех подробностях, вновь разворачивалась та эпопея, которая началась в пещерах Кора; наши мысли давно уже были созвучны, и каждый из нас читал в душе у другого, как в своей собственной.
И тут мы поняли, что наши мысли открыты не только для нас, но и для кого-то третьего. Мы не видели ничего, кроме алтаря и статуи, не слышали ничего, кроме медленного пения жрецов и жриц и змеиного шипа огня. Но мы знали, что наши сердца – открытая книга для Той, что наблюдала за нами, стоя под сенью крыльев Матери.
Глава XIV. Судилище
Занавеси раздвинулись. Перед нами была небольшая алтарная, высеченная в большом черном камне; в самом ее центре – трон. Женская фигура, вся с головой в волнах белого покрывала, спадающего на мраморные ступени.
Повинуясь какому-то властному импульсу, мы, как и Орос, опустились на колени. Послышался тихий звон – как будто бы звенели колокольчики, и, подняв глаза, мы увидели, что Оракул протянул к нам свой скипетр в форме систра. Раздался негромкий, отчетливый и, как мне показалось, слегка дрожащий голос. Говорил он на греческом языке, куда более чистом, чем у всех остальных.
– Добро пожаловать, странники; я знаю, вы прибыли в эту древнюю святыню издалека и, хотя, несомненно, исповедуете другую религию, не стыдитесь отдать долг поклонения той недостойной, что является сейчас Оракулом, хранительницей тайн. Встаньте, у вас нет причин опасаться меня, ведь это я послала свою Проводницу и слуг, чтобы они привели вас в Святилище.
Мы медленно поднялись и стояли безмолвно, не зная, что сказать.
– Приветствую вас, странники, – повторил голос. – Скажи мне, – скипетр показал на Лео, – как тебя зовут?
– Лео Винси.
– Лео Винси? Красивое имя, вполне достойное человека столь благородной наружности. А как зовут тебя, спутник Лео Винси?
– Хорейс Холли.
– Так, скажите же мне, Лео Винси и Хорейс Холли, чего вы ищете здесь, у нас в стране?
Мы переглянулись, и я сказал:
– Это долгая и странная история. Но как мне называть тебя, о Оракул?
– Тем именем, которым меня здесь называют, – Хес.
– О Хес, – начал я, а сам подумал: «Каким именем, любопытно, называлась она прежде?»
– Я хочу слышать эту историю, – перебила она, и я уловил нетерпение в ее голосе. – Не всю, конечно, ибо я знаю, что вы оба устали, хотя бы часть. Жизнь в этом доме благочестивых размышлений однообразна, о чужеземцы; и ни одно сердце не может жить только минувшим. Я с удовольствием послушаю о том, что происходит в мире. Расскажи же мне, Лео, как можно короче, но только истинную правду, ибо в присутствии Той, чьей Посланницей я являюсь, нельзя говорить ничего, кроме правды.
– О жрица, – заговорил он с обычной своей лаконичностью. – Я повинуюсь. Много лет назад, когда я был совсем еще молод, мой друг и приемный отец и я, прочитав древнюю надпись, отправились в дикую страну и там нашли некую божественную женщину, что сумела восторжествовать над временем.
– Эта женщина была безобразной дряхлой старухой?
– Я сказал, о жрица, что она восторжествовала над временем, а не пала его жертвой, ибо она обрела дар бессмертной молодости. Нет, она не была безобразна, наоборот, в ней, казалось, воплотилась сама красота.
– И поэтому, иноземец, ты поклонялся ей, как это свойственно мужчинам?
– Не поклонялся – просто любил ее, это не одно и то же. Вот жрец Орос поклоняется тебе, зовет тебя Матерью. А я любил эту бессмертную женщину.
– И ты все еще любишь ее? Нет, любовь не долговечна.
– Да, я все еще люблю ее, хотя она умерла.
– Как так? Ты же сказал, она бессмертна.
– Может быть, это была только иллюзия, видимость смерти, на самом же деле это был переход, перевоплощение. Как бы там ни было, я потерял ее и вот уже много лет, как пытаюсь найти.