Возвращение блудного мужа
Шрифт:
— Хотела бы, — прошептала она безнадежно. — Но он больше не придет…
— Не придет? — победно возвысил голос Сугробов. — То, что невозможно в жизни, возможно на телевидении! Встречаем: Анатолий, муж, бросивший Ирину!
И зал снова зааплодировал, вызвав у Калязина приступ тошноты. Из буквы «А» решительно вышагнул и ловко сбежал по лестнице невысокий подтянутый Анатолий, одетый в характерный для банковских служащих дорогой костюм с изящным — не в пример ведущему — галстуком. У Анатолия было узкое лицо, крупный нос и близко поставленные глаза, смотревшие
— Не двигайте стул! — раздался суровый окрик сверху. — Свет собьете!
Блудный муж неохотно вернул кресло на прежнее место. Сугробов подошел к нему и некоторое время молча смотрел с осуждающим любопытством.
— Здравствуйте, Анатолий, — наконец заговорил Сугробов. — Спасибо, что согласились принять участие в нашей передаче!
— Пожалуйста, — ответил тот, бросив короткий взгляд на Ирину.
— Скажите, Анатолий, неужели вам не жаль разрушенной семьи?
— Жаль.
— Так, может быть, вы совершили ошибку и вот сейчас, на глазах у многомиллионных телезрителей исправитесь? Ирина, вы бы простили Анатолия?
— Простила бы… — еле слышно отозвалась она, мертво глядя в угол студии. — Ради детей…
— Громче! — потребовал голос сверху.
— Не могу я громче, не могу! — закричала она и забилась в истерике.
Зал нехорошо зашумел. Пока помреж бегал за водой, а сексопатолог, борясь с одышкой, лазил на подиум и щупал пульс у рыдающей Ирины, Сугробов стоял возле розового куста, меланхолически поглаживая бутоны. А Калязин в смятении вспоминал свой последний разговор с Татьяной и особенно то, как она впивалась в него ледяными пальцами, вглядывалась в его глаза и шептала, плача: «Са-аша, какой ты жесто-окий!»
Наконец все угомонились.
— Скажите, Анатолий, — строго спросил ведущий, оставляя в покое розы, — вы готовы вернуться к Ирине?
— Нет!
Зал ахнул.
— Почему же?
— Это невозможно. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я встретил другую женщину… Алену. Мне с ней хорошо.
— А с Ириной вам было плохо?
— Не плохо… Не знаю даже как сказать. Мне с ней было никак.
— Всегда?
— Теперь я понял, что — всегда.
Данилиана слева коротко хохотнула.
— Диапазон приемлемости, — шепнул справа Либидовский.
— А с Аленой вам хорошо?
— Да.
— Что же это за Алена такая волшебная? Чем же она так хороша?
— Тем, что я ее люблю.
— А Ирину не любите?
— Нет, не люблю… Я благодарен ей за все хорошее, что у нас было. За детей… Но жить с женщиной, которую не любишь, по-моему, безнравственно…
— А жену с детьми бросать нравственно?! Гаденыш! — злобно крикнула из зала какая-то вполне приличная женщина.
Трусковецкая оглянулась и поискала глазами нарушительницу телевизионной дисциплины.
— Во-первых, давайте без взаимных оскорблений! — призвал Сугробов. — На нас смотрят миллионы. А во-вторых, мы дадим слово и вам, уважаемая. Но позже… Потерпите! Что вы на это скажете, Анатолий?
— Скажу: если бы вы хоть раз увидели Алену, то не называли бы меня «гаденышем»…
— Ах, так?! Будь по-вашему!! — радостно завопил шоумен. — Встречаем: разлучница Алена!
Зал взвыл от такой наглости и бешено зааплодировал. По ступенькам уже спускалась молодая длинноногая особа в черных брючках. У нее были короткие рыжие волосы, и эта мальчишеская стрижка вкупе с узкими подвижными бедрами пикантно противоречила ее большой груди, волновавшейся под полупрозрачной кофточкой без всяких утеснений.
— Предклимактерическая девиация с фрагментарной гомосексуальностью… — вздохнул справа Либидовский.
Данилиана слева презрительно фыркнула, а Калязин с облегчением отметил, что эта хищная разлучница совершенно не похожа на Инну, разве что четкой, поставленной секретарской походкой.
Алена решительно подошла к креслу, села рядом с Анатолием и успокаивающе погладила его напряженную руку. Пальцы у нее были длинные, с ярко-красными острыми ноготками. Угрюмое, почти злое лицо неверного мужа потеплело. А потрясенная Ирина смотрела на соперницу в каком-то жалком оцепенении, точно только сейчас, наконец, поняла всю бессмысленность надежд на возвращение мужа…
— Хороша-а стерва! — шепнула, обернувшись, Трусковецкая.
— Хороша! — кивнул сексопатолог.
— Не в моем вкусе, — отозвался Саша.
Данилиана только пожала эполетами.
Сугробов несколько раз обошел вокруг Алены, облизнулся и спросил:
— Алена, вам не стыдно?
— А почему мне должно быть стыдно? — Она нахмурила тонко выщипанные брови.
— Вы разрушили семью!
— Нельзя разрушить то, что уже разрушено!
— Ну и бесстыжая! — взвизгнула в зале все та же вполне приличная женщина.
— Выведу! — сурово пообещал Сугробов, найдя взглядом оскорбительницу, и снова обернулся к Алене: — Поясните, что вы имели в виду?
— Семья должна помогать мужчине состояться в жизни, а не наоборот…
— Что значит — наоборот?
— А то! Анатолий — человек выдающихся способностей. В банке его считают одним из лучших, и я уверена — он сделает блестящую карьеру. Это для него главное! А знаете, чем его заставляли заниматься в прежней семье?
— Вы нас пугаете… Чем же?
— Обои клеить! — с гадливостью сообщила она.
— Что же в этом плохого? — картинно изумился Сугробов.
— А что плохого в том, если компьютером гвозди забивать! — тонко улыбнулась Алена.
— Я думала… ему нравится… по дому… — пробормотала Ирина, совершенно раздавленная происходящим.
— А как вы познакомились? — полюбопытствовал шоумен.
— Мы вместе работаем. Толя мне сразу понравился… Я восхищалась его талантом и работоспособностью. Я ему старалась во всем помогать. Мы сблизились. Сначала просто как коллеги… Потом поехали вместе в командировку. И так получилось…