Возвращение блудного сына

Омельянюк Александр Сергеевич

И в самом конце августа того же года они прибыли в Москву.

Всего через два месяца Рауль снова оказался дома, в России, в Москве, на своей исторической родине.

Но свободного времени у него в этот раз не оказалось.

В ходе двухдневного визита в Москву Доминго Кавалло давал общие рекомендации по выходу России из финансово-экономического кризиса, а власть предержащие внимательно внимали советам заморского оракула.

Поначалу он рассказал об успехах аргентинской экономики, и причинах этого, особо подчеркнув:

– «Ситуация в России напоминает

ту, которую пережила Аргентина в канун реформ 1991 года. И теперь Россия вступила на путь гиперинфляции, избежать которую помогло бы применение на практике аргентинского опыта экономических реформ. Полученные в итоге позитивные результаты были достигнуты не только благодаря валютному управлению, то есть обеспеченности национальной денежной единицы золотовалютными резервами, но и в значительной мере в силу последовательной, даже жёсткой и бескомпромиссной налоговой политики.

В кризисные моменты нужно принимать жёсткие меры!

А в сфере сбора налогов нами был сначала установлен жёсткий контроль за тысячью самых крупных предприятий страны, а уже потом – за средними и мелкими».

А давая советы российским экономистам он, в частности, заметил:

– «В сложившейся в России ситуации Вам не следует прибегать к широкомасштабной эмиссии, что было бы равносильно… гашению огня бензином.

Вам необходимо укрепить правопорядок, ограничить власть новой олигархии и создать систему законов о собственности.

А западным правительствам надо создать специальный фонд помощи России при условии взятия Вами на себя обязательств сохранять демократию и углублять социально-экономические реформы.

Кто бы ни возглавлял российское правительство, ему всё равно придётся принимать жёсткие меры, чтобы не допустить гиперинфляцию. А вариантов борьбы с нею не так уж и много. Поэтому они в любом случае будут мало отличаться от тех, которые использовали мы в своё время».

Довольный проделанной в Москве работой, а больше всего тем, что руководители такой огромной и великой страны теперь «смотрят ему в рот», Доминго Кавалло пребывал в отличнейшем настроении.

Но этого нельзя было сказать о Рауле Хоакине Мендесе, на глазах которого высшее руководство его родного государства, невольно руководствуясь библейским выражением «нет пророка в своём отечестве», некритично внимало поверхностным советам мировой известности. Ведь планы того ещё не были до конца проверены жизнью, и потому были опасными для России.

Поэтому в самолёте каждый занимался своим делом. Доминго умеренно пил, ведя пространную беседу с окружавшими его в проходе журналистами.

А сидевший у иллюминатора Рауль делал вид, что дремлет, перебирая в памяти все прошедшие встречи и сказанное на них.

В уме он уже сейчас подбирал факты и аргументы, ставящие под сомнение планы Кавалло по выходу из экономического кризиса, пока ещё их выполнение не засосало российскую экономику в трясину.

И действительно, исполняющий обязанности председателя российского правительства Виктор Черномырдин

уже начал склоняться к идее создания механизма валютного регулирования, подобно аргентинскому опыту.

Но помешала его сентябрьская отставка и замена… конечно опять на Евгения Максимовича Примакова!

И к этому событию также «приложил свою руку» российский разведчик в Аргентине Гектор, пославший в Москву такое подробное донесение с конкретными предложениями, что там более чем удивились его осведомлённости о прошедших беседах с Кавалло.

В очередном сообщении из Москвы Гектор узнал, что за «операцию» с Кавалло он награждён теперь уже российским «Орденом мужества».

Да, времена изменились! После его первых орденов «Красной Звезды» и «Боевого Красного Знамени» за участие и риск в операции «Нефертити» в 1990 году и за внедрение в политическую элиту Аргентины в качестве агента влияния в 1991 году, теперешняя награда не доставила Гектору той радости и той гордости за себя и за свою родину. Ведь теперь его объективная и всеобъемлющая информация, по его мнению, была использована высокопоставленными потребителями в Москве с точностью до наоборот.

Но не менее важное донесение о Кавалло агентом Руди было адресовано и в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. И там потирали руки.

С помощью своих совершенно разных агентов, случайно сработавших в паре, под экономику главного стратегического противника США закладывалась очередная мина замедленного действия.

Но в самой Аргентине благодаря реформам Менема – Кавалло всё же был создан солидный запас финансовой прочности, что позволило пока успешно противостоять ударам финансовых кризисов, охвативших все соседние Латиноамериканские страны.

Поэтому заканчивавшийся 1998 год Рауль провожал в достатке и в кругу семьи. Католическое Рождество в Аргентине считалось семейным праздником с взаимными подарками, и тоже отмечалось 25 декабря. И его празднование практически не отличалось от празднования Нового года.

Начавшийся новый, 1999 год, предвещал продолжение улучшения отношений между Аргентиной и США, так как эта динамично развивающаяся латиноамериканская страна давно стала объектом их повышенного внимания.

США полностью поддерживали реализацию «программы конвертации», так как они наиболее активно участвовали в процессе приватизации аргентинской собственности. Почти три четверти от общей суммы, полученной Аргентиной от продажи недвижимости и средств производства, постепенно уплыло в американские руки.

Во многом благодаря этому, а также в связи со стабилизацией её экономики за счёт укрепления рыночных отношений, усилившимися тенденциями к долгосрочному сотрудничеству и возросшим международным авторитетом, многообразием двусторонних связей, экономической взаимозависимости, политической стабильности в Аргентине, теперь и возросла её роль в системе внешнеполитических приоритетов США. Этому способствовали и геополитические соображения американского руководства.

Но геополитические интересы самой Аргентины были далеки от североамериканских глобальных интересов. И, несмотря на провозглашение «стратегического альянса» между Вашингтоном и Буэнос-Айресом, Аргентина сохраняла суверенитет своей внешней политики.