Возвращение блудной мумии
Шрифт:
— Вот она, хозяин.
Бонгани вынул из кармана квадратный предмет, завернутый в кусок черного бархата.
Из груди южноафриканского философа вырвался исполненный нетерпения полувздох-полустон. Холеные пальцы рванули ткань. На почерневшем от времени серебре золотым глазом сверкнул топазовый кабошон.
— Надеюсь, вы довольны, — сказала я. — Теперь вы оставите нас в покое?
Не слушая меня, мистер Гуманность что-то бормотал, жадно ощупывая талисман. В торопливо-невнятном потоке английской речи я разобрала слова “Калки аватар” [13] , “Кали-Юга”2, “всадник на белом коне”, “божественная инкарнация”, “седьмая раса круга”, “разрушение мира” и прочие, столь любезные сердцу мистиков, теософов и эзотериков забористые выражения.
13
Калки аватар (санскр.) — “Аватара Белого Коня”, который будет последним воплощением Вишну, согласно браминам; Майтрейи Будды, согласно Северным буддистам; Сосиоша, последнего героя и Спасителя зороастрийцев, по утверждению персов; и “Праведного и Истинного” на белом коне (“Откровение Иоанна Богослова”, XIX, 2. При явлении миру десятого аватары небеса разверзнутся, и Вишну появится “восседающим на молочно-белом коне, с поднятым мечом, сверкающим подобно комете, для окончательного уничтожения грешников, награждения благочестивых; обновления и “восстановления чистоты”. Это должно свершиться в конце Кали Юги. Конец каждой Юги называется “разрушением мира”, так как земля изменяет при этом свой внешний вид, затопляя одну систему континентов и поднимая другую
"Похоже, парень готовится к концу света, — подумала я. — Он даже более сумасшедший, чем я думала”.
— Сегодня что, ожидается конец Кали Юги? — на всякий случай уточнила я. — Вроде по буддийским расчетам до него еще осталось с десяток-другой веков.
— Конец света наступит тогда, когда мне будет удобно, — высокомерно усмехнулся ван дер Варден.
— Вот и отлично. Я выполнила свою часть сделки. До свидания. Пойду готовиться к концу света.
— Не так быстро, — остановил меня мистер Гуманность.
— Вам чего-то еще не хватает для счастья? — удивилась я. — Волшебной палочки, философского камня, эликсира молодости, оригинала священной книги Гермеса Трисмегиста? Только пожелайте, и я немедленно их вам доставлю.
— Сначала я проверю талисман в деле, — пояснил ван дер Варден. — Вдруг ты подсунула мне фальшивку?
— То есть, если вы не станете аватарой, отвечать за это придется мне?
— Я же говорил, что ты догадлива.
— Черт бы подрал этих теософов, — выругалась я. — Наизобретали теорий, а мне теперь за них отдуваться.
— Карма, видать, у тебя такая, — издевательски подмигнул мне мистер Гуманность.
Забираться в замок через окно было ниже достоинства кандидата в новые аватары, так что Бонгани пришлось временно переквалифицироваться во взломщика и фомкой вскрыть дверь Лакаваля.
Я поежилась от холода. Воздух под тяжелыми каменными сводами был пропитан сыростью и запахом плесени. Пискнув, из-под ног негра шарахнулась крыса. Сегодня замок казался зловещим, наверное, оттого, что я слишком сильно нервничала.
Больше всего меня беспокоило отсутствие Миллендорфа. Узнать его местонахождение мне так и не удалось, а на расспросы о Нике Бонгани уклончиво отвечал, что с ним все в порядке. Верить наемнику ван дер Вардена у меня не было оснований, и я терзалась от мысли, что хладный труп Ника, слегка припорошенный землей, покоится где-нибудь под одинокой сосной в предгорьях Маржерида. Впрочем, если мой план не сработает, в ближайшем будущем я составлю Миллендорфу компанию, так что скучать в одиночестве ему не придется.
По приказу ван дер Вардена четверо сопровождающих нас телохранителей зажгли заранее приготовленные смолистые факелы. С моей точки зрения, было бы удобнее использовать электрические фонарики, но, вероятно, они не соответствовали торжественности момента.
Факелы потрескивали, распространяя странный горьковатый запах. В отсветах пламени наши тени дрожали и метались по стенам, как вспугнутые летучие мыши. Лет в двенадцать участие в подобном шоу, несомненно, привело бы меня в восторг, особенно в связи с угрожающей мне опасностью, но с тех пор романтизма во мне слегка поубавилось, и я лишь подумала, что при подобном средневеково-мистическом антураже “убойные сюрпризы” окажут несравнимо больший эффект. Это меня устраивало. Я даже пожалела, что не приобрела самонадувающийся летающий гроб. Его внезапное появление среди мерцающих языков пламени наверняка произвело бы на мистера Гуманность неизгладимое впечатление.
То ли ван дер Варден бывал в Лакавале раньше, то ли заранее изучил его план. Он уверенно двинулся к залу с колоннами. Нащупав в кармане пульт дистанционного управления, я подумала, что пока все идет слишком гладко, настолько гладко, что это становится подозрительным.
Мои опасения оправдались даже быстрее, чем я ожидала. Подойдя к стене, расположенной в глубине зала, мистер Гуманность пошарил по ней руками, и неожиданно часть ее со скрипом сдвинулась в сторону, открыв уходящую вниз каменную лестницу.
— Спускайся, — подтолкнул меня Бонгани.
— Но… но разве аватара должен воплотиться не здесь?
На лице негра расплылась издевательская ухмылка.
— Здесь? С чего это ты решила? Разумеется, нет. Ну, что застыла, как мумия? Давай, пошевеливайся.
— Действительно, карма, твою мать, — пробормотала я по-русски, осторожно ступая по крутым каменным ступеням. — Вот что значит пользоваться непроверенной информацией.
Свет факелов озарил шестиугольное помещение, оказавшееся уменьшенной копией расположенного сверху зала. В нем тоже были ориентированные по частям света четыре колонны. Между ними на мозаичном полу алел окруженный непонятными письменами магический круг.
— Это здесь? — спросила я.
Эх, зря я положилась на Витю Корсакова. Мой вечно пьяный приятель, как говорится, слышал звон, да не знает, где он. Я даже предположить не могла, что в этом чертовом Лакавале окажется два шестиугольных зала с колоннами!
Итак, мой гениальный план с треском провалился. Оставалось надеяться только на чудо.
— Здесь, — кивнул ван дер Варден, вступая в центр круга.
Он отдал короткое приказание на африкаанс, и телохранители, вставив факелы в специальные стояки у колонн, гуськом направились к лестнице. Прежде чем начать подъем, они достали из карманов электрические фонарики.
— Может, и я с ними? — с надеждой попросила я. — Магические ритуалы — дело сугубо личное, присутствие посторонних тут совершенно ни к чему — только отвлекает.
— Вы с Бонгани останетесь, — отрезал мистер Гуманность.
Я бросила взгляд на часы. До полуночи оставалось пятнадцать минут. Всего через четверть часа южноафриканский психопат выяснит, что пришествие аватары так и не состоялось. Расплачиваться же за его разочарование придется отнюдь не Блаватской, запустившей в мир сию забористую теософскую феньку, а мне, не имеющей к теософам вообще никакого отношения. Что ни говори, а нет в этом мире справедливости.