Возвращение (Часть первая)

Исаев Глеб Егорович

– Витя!
– Взвыла старуха, уже не думая ни о чем, и повисла на занесенной для удара руке.

– Да пошла ты.
– Отмахнулся сосед, толкая тщедушное тельце своей бывшей учительницы. И с силой, вкладывая в удар всю ненависть к этому тупому и скотскому миру, врезал обутой в жесткую кирзу ногой в голову сидящего на смятой постели придурка.

Голова дернулась, бездумные тусклые глаза закатились, тело откинулось на кровать и мелко задрожало.

– Кирдык кадету.
– Дико заржал Витька и обернулся вокруг, пытаясь угадать, куда "старая тварь" могла спрятать деньги.

Не сумел, и нагнулся над улегшейся головой в угол старухой.

– Вставай, карга.
– Дернул за полу ветхого халата...

– Эй, ты это чего?- Вдруг услышал он строгий, несколько удивленный голос.

Витька отпустил бабку и медленно оглянулся.
– Перед ним, задумчиво потирая разбитый в кровь висок, стоял Гоша.

Серые, слегка прищуреные глаза взрослого человека глядели на Витку.

– Ах, ты, ожил, сука?- Взъярился тот, и размахнулся, норовя угодить "придурку" в челюсть.

Отточенный годами тренировок прием перевернул бузотера кверху ногами и отправил в недолгий полет, на встречу с потертыми досками пола.

А Георгий, уже позабыв про сумасшедшего пьяницу, рискнувшего замахнуться на бравого морпеха, склонился над старухой.

– Бабушка, что с тобой, где мама? Почему ты в таком...- Он осторожно, ничего не понимая, поднял на руки легкую как пушинка старуху, отчего-то неуловимо похожую на его молодую и красивую маму.

– Ничего, ничего, Гошенька,- глотая невольные слезы прошептала старуха.
– Теперь уже и помирать можно...
– Светло и радостно улыбнулась она...- Теперь можно.

Глава 1.

Георгий недоуменно оглянулся. Вокруг родные, знакомые с детства вещи, но отчего-то вовсе ветхие и словно тронутые молью.

Витька вскочил с пола, дико уставился на крутящего головой придурка, который вовсе не походил на гадящего под себя идиота, и кинулся из хаты на улицу.

– Придурок мать зашиб.
– Уловив скользкость момента, заверещал сосед.
– Меня стукнул...

Гоша взглянул на старуху.: Как же так? Она ведь уже три года как померла.
– Поразился он нереальности происходящего. Мать еще письмо присылала, что бабушку схоронили. А тут?

Он провел рукой по виску. Мимоходом поразился странному виду словно и не своей, дряблой ладони.

– В чем дело? А где мама? Понимая, что умершей старухе уже не помочь, шагнул в горницу, и обомлел. В сером от пыли, мутном зеркале отразилось, лишь смутно напоминающее его, лицо.

– О, е..
– Охнул он, провел ладонью по с редким кустиками пегих волос.
– Нос мой, глаза? Глаза тоже... Да и шрам вот он. В восемьдесят третьем под Баграмом схлопотал. Повезло, вскользь чиркнула...

Гоша покрутил головой, пытаясь сообразить что к чему. Не сумел и опустился на потертую табуретку.
– Что-же это?
– Слегка запаниковал морпех. Взял себя в руки и тут взгляд уперся в косо висящий на стенке под ходиками календарь.

Протер глаза и вновь уставился на дату.
– Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой год, двадцатое ноября... Он зажмурился, посидел, вспоминая последние

события. И тут выплыл новый вопрос.
– А как я очутился дома? Вчера вроде собирались в рейд... Стоп, и вышли. Еще майор со штаба увязался. Пришлось ему свои "кимры" и новую "мабуту" отдать. А вот дальше... Темно.

Дверь распахнулась и в избу вошел милиционер. Озадаченно уставился на сидящего за столом Георгия.

– Ну, чего?- Произнес участковый, оглядывая кухню.
– Авдотья. Ты где? Витька орет...
– Не закончил он, и шагнул в спальню. Прошла пара минут, и представитель власти вернулся в комнату. Поправил сбившуюся на затылок шапку.

– Ну что, дурак, как теперь один-то будешь?
– Вздохнул он.- Померла мать, кому теперь за тобой ходить?

– Как мать?
– Вскинулся Георгий на лейтенанта.- Это же старуха...

– Ну, ни хрена себе.- Изумился участковый.
– Оздоровел? Не может быть. Ты ж почти пятнадцать лет как после контузии сбрендил.
– Лейтенант всмотрелся в Гошины глаза.
– Точно, нормальный.
– Прошептал он.
– Вот тебе и коленкор...

– Ты объясни, лейтенант, что значит, мать... Какая контузия?
– Сердце Георгия застучало.- Она, там? Он вскочил, оглядываясь на приоткрытую дверь в спальню.

– Пятнадцать лет...- Сжал губы и мертво, до скрипа стиснул зубы.
– Мама?

Не обращая внимания на стража порядка прошел в светелку и опустился возле тела.

Сомнений быть не могло. Мать. Смахнул стоящие в глазах слезы и заморгал, пытаясь справиться с собой.

– Прости, мама.- Выдохнул Георгий.
– Встал, и поправив ветхий халат, вышел в кухню.

– Рассказывай.- Приказал он.

Голос, привыкший отдавать команды, подействовал. Участковый откашлялся: Ну а чего? Я сколько здесь служу, ты всегда такой. Гу-гу, да под себя. Она, покойница, сколько тебя по врачам не возила, никто не помог. Так и жила. А это откуда?- милиционер углядел кровавую ссадину на виске у Георгия.

Не знаю.- Вновь коснулся головы Гоша. Очнулся она лежит. Тут этот, мордатый, руки тянет. Я его успокоил, ее поднял... Погоди, лейтенант. Я что, пятнадцать лет без памяти просидел?
– Гоша провел рукой по лысине и уставился в зеркало.- Не может быть?

– Ладно.- Пришел в себя лейтенант.- Может, не может. В жизни всякое бывает. Мать твоя внешних признаков насильственной смерти не имеет. Скорее всего от возраста преставилась. А с Витькой я разберусь.
– Он поправил ворот шинели.
– сейчас соседок пришлю, они тут помогут. А ты в себя приходи...

Он торопливо, словно не желая оставаться со странным, внезапно оздоровившем сыном покойной, шагнул к дверям.
– Ты смотри, только не уходи никуда.- Предупредил он зачем-то.

Не успел Гоша оглянуться, как дверь захлопнулась, и он остался один.

– Пятнадцать лет.
– Недоверчиво повторил он.
– Пятнадцать лет.

Странно, однако он так и не смог поверить, что там, на кровати, лежит его мать.

Поднялся и раскрыл створки большого, темного от времени, буфета. Запах старых вещей, лежалой бумаги. Вынул на свет коробку, в которой испокон веку хранились документы.