Возвращение чёрного
Шрифт:
— Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я успокоился? Моя бл*дская жена обвиняет меня в том, что я её изнасиловал… наврал ей и силой принудил к браку со мной против её воли…
Интенсивность его боли волнами хлынула наружу, достаточно горячая и неистовая, чтобы меня напугать. Ощутив там страх, боль, исходившую от него, я стиснула его волосы, прислоняя своё лицо ближе к нему. В этот раз я посмотрела ему в глаза, вынуждая встретиться со мной взглядом.
— Блэк, — пробормотала я. — Эй… ну же. Успокойся, ладно…? Успокойся… — я целовала его лицо, лаская подбородок там, где не было синяка. — Я не говорю этого, ладно?
— Ты говорила это, Мириам…
— Говорила. Но теперь нет.
Когда он покачал головой, стиснув зубы, я осознала, что открываюсь, вливаю жар в его грудь. Я смотрела, как закрываются его глаза и часть того заряда, что я ощущала в его свете, начинает распадаться, полыхать в жаре прежде, чем смягчиться, сделаться менее направленной. В моем собственном теле возникла боль, пока я наблюдала за сменой его выражений. Эта уязвимость смешалась с моим собственным желанием, пока едва не затмила мой разум. Я видела, как его выражение становится более открытым, более полным боли.
— Бл*дь, Мири…
На его глаза навернулись слезы, шокировав меня ещё сильнее. Я вновь поймала себя на том, что бездумно целую его лицо, обвив руками его шею и прижимаясь к нему.
— Я хотел этого, — пробормотал он. — Прошлой ночью… я хотел этого, Мири. Охереть как сильно, — его голос сделался таким тихим, что я едва его слышала, хотя его губы находились у моего уха. — То, что ты сделала прошлой ночью… gaos. Мири… Я просил тебя об этом. Я просил неделями. Но сейчас, это… я не могу сделать это прямо сейчас. У меня такое чувство, будто ты вырезаешь сердце из моей бл*дской груди, и я не могу сейчас этого сделать, Мири. Не после прошлой ночи…
Моё горло сдавило так сильно, что я не могла сглотнуть.
Однако я кивнула, понимая его лучше, чем хотела.
Более того, я вновь чувствовала Блэка, так интенсивно, что не могла видеть или чувствовать что-либо ещё. А может, мне просто не было дела ни до чего остального, и я даже не могла притвориться, будто мне есть дело. Я осознала, что крепче стискиваю его в объятиях, поглаживая его плечи и руки перед тем, как запустить пальцы в его волосы. Я обхватила его и ногами тоже, заставляя себя думать. Я сильнее открылась для него, позволяя этому облегчению вновь омыть нас обоих.
Секунды спустя я ощутила его вздох. В этот раз это был настоящий вздох. Страх в нем начинал рассеиваться. Я почувствовала, как Блэк отпускает это и опирается на меня всем весом. К тому времени я знала. Или, возможно, наконец-то призналась самой себе.
Он был прав. Я знала об этом.
Я пребывала в отрицании, да… но я знала.
Я притворялась, что не знаю, что он чувствует или что чувствую я… но я и это тоже знала.
Я крепче обвила его руками, когда очередной импульс облегчения вышел из его света, вероятно, потому что Блэк услышал хотя бы последнюю порцию моих мыслей. Я осознала, что вновь подавляю слезы, ощутив это облегчение и вновь понимая, что не я одна чувствовала себя уязвимой.
Мы лежали так долгое время.
Достаточно долго, чтобы Блэк ещё сильнее расслабился. Достаточно долго, чтобы он в итоге задремал в моих руках, что также заставило меня осознать, как он устал, как мало сна я чувствовала в нем с дней его отсутствия. Я тоже устала. Мне потребовалось больше времени, чтобы заснуть, но в конце концов я почувствовала, что мой разум хочет последовать за ним в это простое место.
Однако прежде чем отключиться, я осознала кое-что ещё.
Чувство, взявшее надо мной верх, не было злостью и даже недоверием — это был страх. Однако это был не тот страх, о котором я себе говорила. Как бы я ни пыталась себя убедить, мой страх не был нацелен на Блэка или то, что он может сделать. Он даже не был нацелен на мысль о том, что с этих пор мы будем вместе, учитывая то, какими разными мы были и как легко мы срывались друг на друге по малейшему поводу. Чем дольше я лежала там, тем больше задавалась вопросом, а крылась ли когда-либо причина в этих вещах. Причина страха, имею в виду.
Правда в том, что я не боялась Блэка.
Я никогда не боялась Блэка.
Я боялась самой себя.
В какой-то странной манере, возможно, я даже пыталась защитить его. Я знала, что все ещё не кончено. Не только последняя история с Тамплиером. Что-то ещё охотилось на меня.
Возможно, я боялась, что то, что убило Зои и моих родителей, ещё не ушло.
Возможно, я боялась, что это, чем бы оно ни было, доберётся и до Блэка тоже.
Глава 12
Другое положение
Энджел Деверо осторожно вошла в собственную гостиную примерно в одиннадцать-тридцать утра, после того как остановилась посередине коридора и прислушалась к тишине.
Прошлой ночью она выходила в тот же коридор, стискивая обеими руками P226 DAK [9] , который она получила на Рождество от своего бойфренда, Энтони. В пистолете имелась пуля, предохранитель спущен, и он был заряжен новеньким магазином, когда она отправилась исследовать шумы, услышанные в своей гостиной.
9
P226 DAK — модификация пистолета SIG Sauer P226, отличается от стандартного пистолета наличием только самовзводного ударно-спускового механизма и отсутствием рычага безопасного спуска курка.
Она довольно быстро выяснила, что это был не Тамплиер, явившийся убить Мири.
Она достаточно долго пялилась, чтобы узнать поразительно красочную татуировку крылатого дракона на спине Блэка, и увидеть, что они оба голые, и что Блэк трахает её лучшую подругу на ковре матери Энджел с настораживающей долей неуёмности — и, казалось, безо всякого осознания, что происходит в мире вокруг, не считая их двоих.
Затем Энджел увидела слезы в его глазах, услышала его бормотание…
И она попятилась назад.
Она отступила обратно в темноту коридора, тихо проклиная их обоих себе под нос и опуская пистолет.
Секунды спустя она вернулась в свою комнату.
И все же что-то в увиденном её потрясло.
После этого она поймала себя на том, что некоторое время лежала в постели и вспоминала выражение лица Мири, когда та взглянула на него — какой маленькой она казалась под ним, какими белыми и миниатюрными казались её ладони, когда она стиснула руки Блэка. Энджел никогда прежде не считала Мири миниатюрной женщиной или же особенно уязвимой.