Возвращение Черноснежки
Шрифт:
Холод страха быстро расползался по животу.
Как паршиво. Я не могу проиграть. Я должен защитить семпая любой ценой.
БУМ.
Тяжелый ботинок опустился на оторванную ногу Харуюки и разбил ее, как стеклянную.
Харуюки поднял голову. Сверху вниз на него тихо смотрели два сине-белых глаза.
– …В итоге вот ты какой, Хару.
Тихий голос, почти шепот.
– И это тебе в самый раз. Однако ты ведь только что говорил мне все, что тебе хотелось? Как будто ты один понимаешь Ти-тян?
– …Уж по крайней мере я ее понимаю лучше, чем ты.
– А меня? Ты хоть когда-нибудь думал обо мне? Когда мы с Ти-тян наедине, она иногда вдруг делает такое грустное лицо… и я знаю – это из-за того, что она думает о тебе… ты думал, что я тогда чувствую, Хару?
Сделав короткую паузу и придвинув лицо ближе, Сиан Пайл – Такуму – произнес решающие слова.
– Из-за того, что ты такой.
Его тон звучал даже мягко в каком-то смысле, но эти слова пронзили грудь Харуюки, войдя куда глубже, чем стальные колья.
– Из-за того, что ты такой, мы с Ти-тян не можем идти вперед; мы как будто барахтаемся в болоте и не можем выбраться. Пропади пропадом, Хару. И освободи нас с Ти-тян.
БУМ.
На этот раз он наступил подошвой ботинка на здоровую ногу Харуюки.
Картинно выпрямившись и взметнув вверх правую руку с трубкой-пикометом, Сиан Пайл прочертил кончиком пики какую-то замысловатую фигуру. И тут же вся рука, от трубы до плеча, окуталась ярко-синим светом.
Внезапно труба загудела и стала втрое толще, чем была.
Торчащий из нее наконечник был уже не заостренным, а плоским, словно гигантский молот.
И этот молот вдруг нацелился на Харуюки, который даже помыслить не думал о том, чтобы двигаться.
– А теперь – давай закончим, Хару. Закончим все.
«Эту дуэль, нашу притворную дружбу». Глаза Сиан Пайла сказали это без слов.
И тут же конец молота засиял кошмарным светом.
– «Спирал гравити драйвер»!!! [22]
ГЯАААА!!!
Молот выстрелился вперед, крутясь вокруг оси и издавая механический звук, как от вращения множества шестеренок. Харуюки отчаянно попытался уклониться, но его ногу прижимал к крыше тяжелый ботинок, и деваться ему было некуда. В следующее мгновение на него обрушилась стальная громада.
22
Spiral gravity driver – название приема можно перевести с английского как «Гравитационный бур».
Инструментальный дуэт – высокий скрежет сминаемой серебряной брони и тяжелый бас разламываемой под ним крыши.
Не в силах даже кричать, Харуюки рухнул сквозь крышу на пол последнего этажа больницы.
Но молот не остановился, он продолжал давить на Харуюки и на пол под ним, и –
БАМ! БАМ! БАААММ!!!
Раз за разом издавая треск ломаемых перекрытий, молот остановился наконец, когда прошил насквозь все пять этажей больницы и вмял Харуюки в пол первого этажа.
Пик. Пик.
Что-то красное мерцало в темноте в левом верхнем углу поля зрения Харуюки.
Несколько секунд ему потребовалось, чтобы осознать, что это его полоса хит-пойнтов, от которой осталось меньше 10%.
Будто сожалея, что не смог снести все хит-пойнты без остатка, наконечник молота Сиан Пайла еще какое-то время продолжал вгрызаться в грудь Харуюки, но вскоре принялся вращаться в обратную сторону и ушел вверх.
Когда молот покинул заваленную обломками комнату, перед глазами Харуюки осталась лишь небольшая дыра в потолке. Где-то там вдали была крыша, и оттуда слабо доносился голос Сиан Пайла.
– Аа, еще не все срубил. Ну и ладно, все равно осталось минут пять-шесть, время выйдет раньше, чем я его найду и добью. И потом, мне же еще надо будет вызвать и победить «финального босса». А теперь!
Тон его голоса изменился. Он звучал хвастливо – и как-то даже ласково.
– Вы это видели, уважаемые зрители?! Особенно из Синего легиона!!! От меня еще есть польза! Я еще могу нормально сражаться, даже в «Безграничном поле»! Бессмысленно отбрасывать меня всего лишь из-за того, что я слегка перерасходовал очки, не так ли?!
Таку… Такуму… ты…
Перекатываясь под дырой в потолке, как сломанная кукла, Харуюки ощутил горячую влагу на своих щеках. Это были слезы. Впрочем, он сам не очень понимал, чтО оплакивает.
Возможно, он плакал потому, что нечто бесценное сломалось и не подлежало починке, а он и не заметил.
Несмотря на то, что этот бой он не мог проиграть. Несмотря на то, что он обязан был выиграть этот бой ради себя самого, ради Тиюри, ради Такуму – и ради Черноснежки.
Сдерживая боль колоссального раскаяния, Харуюки медленно сел. Со всего тела тут же стали дождем осыпаться на пол осколки брони.
Вставать смысла не было. Готовясь принять свое полное поражение и вернуться к прежнему себе, ничего не знающему про «Brain Burst», Харуюки обхватил колени руками и приготовился ждать, когда выйдет время.
Он начал закрывать глаза – но как раз перед тем, как они закрылись.
В углу полутемной комнаты.
Словно иллюзия, появилась она.
Там стояла кровать, увитая черным терновником.
На кровати, окруженное чернильно-черными цветочными лепестками, лежало хрупкое тело.
Платье чернее самой тьмы. Серебряные кружева. Лежащий рядом зонт. И – рассыпавшиеся прекрасные черные волосы, и – кожа белее снега, сияющая в полумраке. И тихо опущенные длинные ресницы.
У меня галлюцинации?
С этой мыслью Харуюки, волоча за собой обломанную ногу, медленно двинулся к терновой кровати. Но вот он был все ближе, а аватар Черноснежки по-прежнему не исчезал.